18 октября 2022
Юрий Грымов представил на суд первых зрителей новый спектакль «Леонардо» из задуманной им трилогии «Антихрист и Христос» («Петр», «Леонардо», «Иуда»). В этой постановке режиссер делает попытку раскрыть личность великого художника Леонардо да Винчи — творца, «сочетающего в себе в равной пропорции добро и зло».
Гений Леонардо — это соединение в одной личности противоположных ипостасей: вечного стремления к созиданию и разрушению, присущих человеку. Да Винчи творит великую жизнеутверждающую фреску «Тайная вечеря» и в то же время занят конструированием бомбы, которая могла бы убивать живое. Перед зрителями разворачивается драма гения, который в первой половине жизни искренне верит, что творчество должно быть свободно от всех привязанностей, от любых ограничивающих рамок. «Сила творца – в одиночестве, — бросает он ученикам, — дружба и тем более любовь крадут тебя у твоего призвания. Никто не может служить двум господам».
По иронии судьбы свою лучшую картину, сохранившуюся на века, Леонардо пишет, именно полюбив впервые в жизни. Лиза Джоконда (актриса Маина Чижевская) — к тому времени уже замужняя дама, — познакомившись с Леонардо, хочет, чтобы он нашел в ней не только натурщицу для портрета, но и просто женщину. Влюбленные оказываются разлученными внезапной смертью героини. Леонардо пишет портрет Джоконды три долгих года, не желая продавать его при жизни ни за какие деньги. Полюбив, он создает образ, который до сих пор будоражит воображение всех любителей искусства. Не был разгадан он и современниками гения, знакомыми с тайнами письма Леонардо: одни (любители живописи того времени) видели на полотне лишь роскошную красавицу, с которой многие мечтали провести ночь, другие (ученики) – находили в образе Джоконды отражение самого Леонардо, в улыбке которого на холсте проявлялся то дьявол, то Бог, медленно сводящее наблюдающих с ума.
Вообще спектакль Юрия Грымова полон вот таких легенд, которые окружали фигуру Леонардо еще при жизни. Некоторые из этих легенд повисают в воздухе как предположение, некоторые герой иронично опровергает сам по ходу действия.
Главной отличительной чертой Леонардо является то, что он, обладающий мощным аналитическим умом ученого, опередивший время на несколько поколений, ничего не готов принимать на веру. Леонардо не способен признать существующим то, что не может быть проверено опытным путем или доказано математически. Как и положено ученому, он все подвергает сомнению.
Душа Леонардо (роль художника великолепно играет заслуженный артист России Дмитрий Бозин) является ареной великой битвы между силами добра и зла, заставляя его вести себя парадоксально, с точки зрения окружающих. «За десять лет, которые ты у меня служишь, — говорит да Винчи герцог Моро (Юрий Анпилогов), — я уже привык к твоим причудам».
Зато ученики мастера к его причудам никак привыкнуть не могут. Чезаре (Александр Сериков), Джованни ( (Богдан Шухин) и Зороастр (Александр Толмачев) видят в нем то, что сокрыто стороннему взору. Вот Леонардо открывает занавес, и перед восхищенными глазами нескольких избранных возникает незавершенное гигантское изображение «Тайной вечери». «Фигуры на ней как живые, — с каким-то священным ужасом говорит герцог Моро, — за это ему простятся все грехи». Но стоит Леонардо сделать жест или дать указание тому же герцогу, как следует подойти к картине, как фигуры на ней начинают оживать, поворачиваться, тянуться к центру фрески.
Это действительно сильный режиссерский ход: Леонардо-творец словно вступает в тайную связь со своим творением, фигурами на картине. Беда да Винчи в том, что он не признает никакой силы, стоящей над ним: он сам себе и пьедестал, и памятник, и кумир. Леонардо делает карандашом гениальный набросок Мадонны с младенцем, и тут же его карандаш рисует ужасные вещи, сопровождаемые чудовищными комментариями. Пытливый ум ученого мечтает «дать людям крылья, которые им не дал Бог», а его горделивая душа сообщает Микеланджело, приехавшему посмотреть на знаменитую фреску: «Может быть, я своим умом создам людям крылья, и они взлетят выше твоей Сикстинской капеллы». А чего стоит одна только фраза Леонардо, обращенная к ученикам: «Каждый волен сам выбирать, какому богу молиться, один из вас предаст меня»?!
Ум становится для Леонардо ловушкой. «От мысленного волка звероуловлен буду», — с ужасом произносит в одной из своих молитв Иоанн Златоуст. Леонардо попадается на крючок этого самого «мысленного волка», оказавшись под влиянием ограничений человеческого ума — корня любого искушения.
Вместе с тем да Винчи в спектакле — личность весьма неординарная, мощная, явно вываливающаяся из рамок. Человек из народа, сын прачки, он внешне более всего походит на античного героя с развитым торсом, наделен пытливым взглядом, буквально сочится ощущением превосходства над окружающими. Со стороны кажется, что такому все позволено, он словно повелевает стихиями: вот разложил на земле в строгом порядке листки со своими карандашными набросками, но услышал женский смех, дунул, смешал листки, и они улетели на крыльях ветра. А нам, зрителям, кажется, что и сам Леонардо унесся за ними следом. Так ловко поставил эту сцену Юрий Грымов.
В спектакле много таких вот символических сцен, благодаря им постановка получает объемность, дополнительный философский смысл.
Лучшую оценку в спектакле Леонардо, пожалуй, дает Микеланджело (артист Михаил Матыченко), который, видя, что великолепная фреска «Тайная вечеря» уже начала трескаться из-за нарушения технологии, горько замечает: «Леонардо — великий фигляр. Вся жизнь для него лишь научный эксперимент». Приговор звучит почти как пушкинское: «Моцарт, ты не достоин своего таланта».
Даже великим современникам Леонардо невдомек, что художник был вовсе не равнодушным фигляром. Да Винчи не устраивала традиционная техника, при которой необходимо было писать быстро и бегло до высыхания увлажненного слоя штукатурки. Он, напротив, привык работать медленно, обдумывая каждое движение кисти. Именно поэтому он ищет новые решения, пытается писать по сухому грунту «гессо» — грунту из «мела», «клея» и «масла» яичной темперой. Но об этом мало кто знал: современники были уверены, что он просто экономит время и работает обычным маслом по грунту. В поисках новых технологий, при работе над фреской Леонардо использовал свинцовые белила, которые со временем и повредили красочный слой. Влажный воздух трапезной из расположенной рядом кухни стал причиной разрушения росписи уже в процессе ее создания, это произошло буквально на глазах художника.
Но поскольку да Винчи был не просто живописцем, а еще и движимым талантом изобретателем, то в каждом своем художественном замысле он искал полноту знания. Именно поэтому к упрекам, что великолепная фреска разрушается на глазах, Леонардо отнесся равнодушно: «Ну, значит, эту погибшую фреску по моим же рисункам воссоздадут ученики».
В постановке Юрия Грымова есть достаточно неожиданная концовка. В финале на работу великого итальянца приходят посмотреть три русских живописца, которые посланы своим государем найти в Риме мастеров и пригласить их работать в Москву. Один из них, иконописец Евтихий Гагара (великолепная работа Александра Борисова), замечает, разглядывая работы Леонардо: «Икон-то наших благостных они не видели». И хотя портрет Джоконды восхитителен, «но нашей православной Богородицы ему не написать».
В финале Леонардо получает от Евтихия в подарок икону, долго ее разглядывает. Неожиданно лицо его озаряется детской улыбкой. Он словно понимает что-то такое, что долго ускользало от его сознания: «Это вообще не живопись, — говорит да Винчи, вглядываясь в Образ. — Здесь написано то, что глазами не увидишь».
Этим финалом Юрий Грымов очень четко расставляет акценты. Гениальные работы итальянских мастеров действительно слишком реалистичны – это не о Боге, а, скорее, о людях и о событиях. Итальянцы всю жизнь мечтали запечатлеть Дух Божий, а запечатлели лишь красоту человеческую, достигнув в этом совершенства. Глядя на их великие произведения — на «Джоконду» Леонардо, на скульптурную «Пьету» того же Микеланджело, человек испытывает восхищение и нечто похожее на удовольствие. Меж тем изображение становится иконой, Образом, только тогда, когда начинает вызывать в душе человека чувства и мысли, которые нельзя определить словом «Прекрасно». Образу с большой буквы свойственно ощущение тайны, скрытый смысл, он направляет внимание внутрь нашего собственного существа, убирая чувство восхищения, делая нас «безмолвными». Это оглушительное чувство безмолвия и рождает ощущение связи с Богом. Наверное, поэтому перед великими картинами итальянских мастеров на религиозную тему, висящих в храмах, так трудно молиться православному человеку.
Елена Булова
