29 августа 2021
Гостем программы "Синемания" на "Радио 1" стал режиссер, художественный руководитель театра "Модерн" Юрий Грымов! В прямом эфире Юрий Грымов объяснил, почему театр – это высказывание, и кому он посвящает свои работы, рассказал, что ждёт зрителей «МОДЕРНА» в предстоящем сезоне и поделился впечатлениями от получения звания «Заслуженный артист России»!
С: Юрий, что побудило успешного известного кинорежиссёра бросить кино и заняться театром?
ЮГ: Побудил здравый смысл, а ещё некий анализ и чутьё. Я всегда интересовался социологией, занимался преподавательской деятельностью. Это всё помимо режиссуры казалось мне очень интересным. В какой-то момент оказалось понятно, что мировой кинематограф стал стагнировать. Не очень здоровая атмосфера наблюдалась и в российском кинематографе. Вот тут, кстати, не надо путать его с советским.
Вообще, производство кино в СССР и в России – две разные стороны. Советское кино – это индустрия. Плохая ли, хорошая – можно обсуждать и спорить. Но там стабильно выходило по 200 картин в год. Вчера и сегодня в современной России индустрии не существует. Здесь есть государственное кино. Плохо это или хорошо – отдельный разговор. Но когда государство финансирует более 90% картин, кинобизнеса как такового не существует.
Экраны заполняются спортивными драмами, ужасающими фильмами о войне. Если те, кому такое нравится, сейчас думают, почему я агрессивен, то вот что поясню. Я считаю, что в стране, прошедшей войну и выпускавшей впоследствии прекрасные военные фильмы, на которых моё поколение было воспитано, нельзя военное кино превращать в приключенческий жанр. Война – это не приключение.
С: Но вот смотрите, выпуская фильм «Девятаев», режиссёр Тимур Бекмамбетов сразу же назвал его аттракционом.
ЮГ: Это ужасное кино. Моё мнение таково, с ним можно не соглашаться. Тимура Бекмамбетова я знаю давно. Он талантливый человек. В своё время у меня на него были большие надежды, понимая, что он может сделать. Но, к сожалению, он встал на рельсы коммерческого слабого кинематографа.
И, возвращаясь к ответу на первый вопрос, я понял, что кинематограф стагнирует. Как прекрасно сказал когда-то режиссёр Дэвид Линч: «Я больше кино снимать не буду, потому что потерял ориентиры. Те фильмы, что мне не нравятся, собирают деньги. Те, что нравятся, нет». Знаете, мне это было понятно. Я осознавал, почему «Бойцовский клуб» не собрал кассу, но в то же время мне было ясно, почему «Титаник» сорвал куш.
Сегодня же это загадка. Кино стало неинтересным, потому что ушёл автор. А вот в театре он есть. Уже четыре года я радуюсь этому. Там есть авторское начало: пьесы, режиссёры, актёры. Туда собираются люди.
С: А куда делись авторы кино?
ЮГ: Это большой серьёзный разговор, потому что эти авторы делись в небытие. Пришло гигантское количество продюсеров, многих из которых мы знаем. Они заточены на то, чтобы зарабатывать деньги. При этом убытки российского кино колоссальны.
С: Да, действительно, более 4 млрд рублей за полгода. То есть получается, нужно перестать финансировать киноиндустрию?
ЮГ: Нет, нужно создать условия, при которых будет выгодно снимать кино. Сегодня практически ни один продюсер не готов вкладывать в производство кино свои деньги. Такая схема сейчас не работает. Да, можно снимать картины, которые будут казаться неплохими. Однако вряд ли удастся встать в прокат. В момент выхода вам скажут до свидания, и смотреть свой фильм вы будете сами. Бизнеса нет.
С: Юрий, давайте обратимся к театру. В России репертуарный театр почти всегда авторский. Так было с Захаровым, Волчек, Товстоноговым, Эфросом, Любимовым. Но почти всегда смена худрука сопровождается скандалом. Это такая традиция в подобных театрах?
ЮГ: Это, скорее, традиция здравого смысла. Когда приходит новый худрук, он приносит свою этику и эстетику. Супер, когда всё это складывается и получается. Но если он этого не привносит, то как может идти речь о каких-бы то ни было традициях. А возмущаются приходу нового человека, как правило, не самые хорошие актёры. Хорошие артисты как играли, так и продолжают играть.
С: Интересно узнать ваше мнение о ситуации вокруг театра Ермоловой, где не так давно прошли сокращения артистов. Зачем это было нужно руководству театра?
ЮГ: Если в театре есть понятие труппы, то, как правило, рабочих людей там человек 20-25. Если нужны массовые сцены, приглашаются артисты за определённую сумму, и они работают. Это пережитки СССР, когда очень тяжело увольняли сотрудников. Потому что было жалко. Человеческое начало здесь понятно. Но нельзя забывать, что есть деньги налогоплательщиков. За ними должны приглядывать и специальные органы, и государство. Поэтому, когда поднялся шум, все накинулись на Олега Меньшикова. Но, ребята, это частное дело. Всё находится в ведении директора и худрука.
С: А как вас в своё время встретила труппа театра «МОДЕРН»?
ЮГ: Меня пригласили на работу месяца через полтора или два после того, как был расторгнут контракт со Светланой Враговой (основатель и первый худрук театра «МОДЕРН» – прим. автора). Труппа встретила меня настороженно, но с большими надеждами.
За прошедшие годы я расстался примерно с десятью артистами по причине их профнепригодности и растренированности. Театр достался мне в разрухе. Это может подтвердить любой человек, который хоть раз там бывал. Вместо фойе и буфета образовался склад. Зал был белым с подливами воды. А зрители туда плохо ходили.
Говорить о каких-то успехах не приходилось, а количество нарушений зашкаливало. Первый мой год работы в театре был отдан тому, чтобы все их оплатить. Ни один зритель не достался мне от Враговой. Все, кто сейчас посещают наши спектакли, ранее в «МОДЕРНЕ» не были.
С: Чем театр Юрия Грымова отличается от других?
ЮГ: Во-первых, в театре Грымова идут спектакли, которые вы не встретите ни в одном другом театре. На 90% репертуар «МОДЕРНА» не пересекается ни с кем. Разве что постановки «Война и мир» и «На дне».
Во-вторых, присутствует определённая эстетика и этика спектаклей. Меня, признаться это немного обижает, хотя многие говорят, что это круто. Так вот, часто пишут, что мои спектакли похожи на кино.
В-третьих, мы отличаемся уникальной труппой. Если вот мы ранее говорили о том, что Олег Меньшиков сократил людей, то я, наоборот, прирастаю труппой. Несмотря на сложности, вызванные пандемией, я взял трёх молодых ребят. Они только-только завершили обучение. И с 1 октября ко мне переходит один артист, который на данный момент завершает работу в другом театре в качестве ведущего актёра. Фамилию пока назвать не могу, но совсем скоро вы всё узнаете.
С: Как вы считаете, должно ли государство, при условии, что оно финансирует театр, диктовать условия касаемо репертуара?
ЮГ: Скажу честно, оно не диктует.
С: Но как же? Скандал в «Современнике», скандал с эскизом спектакля «Преступление и наказание» в Театре Российской армии. Ничего себе не диктует. А скандалы с Богомоловым и Серебренниковым?
ЮГ: Такие скандалы не делает департамент культуры. Подобное – дело рук журналистов, зрителей и общественных организаций.
С: То есть Кирилла Серебренникова не департамент культуры уволил?
ЮГ: Он ушёл сам.
С: Ему создали такие условия.
ЮГ: Да. Вообще, вопрос цензуры – это большой и серьёзный разговор, так же, как и тема нарушений. Это один момент. Следующее – я вхожу в совет худруков Москвы. Нас там 12 человек, при том, что в столице насчитывается более ста театров.
Чем мы заняты? Театры подают заявки на целевые гранты, то есть на дополнительное финансирование спектаклей. И наш совет это всё рассматривает. Мы видим все собранные документы, в которых содержится информация о постановках и том, сколько денег им требуется. Мы голосуем в ручном режиме.
Чтоб вы понимали, в каждом бюджете театра финансово зашита одна постановка в год. Например, с «МОДЕРНЕ» эта сумма составляет три миллиона рублей. При этом разброс средства на постановку по Москве варьируется в диапазоне от 100 тысяч рублей до 60 миллионов.
С: Может ли театр существовать вообще без стороннего финансирования?
ЮГ: Невозможно. Если государство полностью покинет театр, он умрёт ровно так же, как кинематограф в период 90-х годов прошлого века. Объясню почему. У меня есть бюджет театра, там зашиты очень маленькие деньги на зарплату сотрудников. Внебюджетное финансирование позволяет нам повышать оплату труда артистов на 9, 13, 18 процентов. Мы делаем это ежегодно благодаря тому, что есть зритель. Спонсоров у «МОДЕРНА» нет. Поэтому финансовый успех театра напрямую зависит от зрителей. Бюджет же уходит на содержание здания, потому что оно находится в собственности города.
С: Должна ли, на ваш взгляд, ограничиваться свобода художника?
ЮГ: Я вообще считаю, что цензура – утопическая идея. Художник всегда свободен. Всё, что не нарушает (закон – прим. автора), может быть. И решает за это зритель. Если театр говорит матом, пусть платит. Таковы правила игры. Я к этому отношусь нормально и считаю, что гений актёра в том, что он интонационно может сыграть мат так без самого мата, и будет понятно – он ругается.
Есть разные театры. Я больше не хожу спектакли, в которых показаны места ниже спины. Мне не интересно на них смотреть. А кому-то подобное нужно, им такое в радость. Так пусть идут. Просто авторам нужно заранее предупреждать, что ожидает зрителей той или иной постановки.
С: Почему Бузова на сцене МХАТа им. Горького – это плохо? Разве это не способ привлечь молодёжь?
ЮГ: Думаю, будет с точностью наоборот. Этот скандал ударяет вообще по всем театрам. Театр – не кино. Здесь артист выходит на сцену один. Его роль выстроена. Я видел, как поёт Ольга Бузова, как она мыслит и как существует в кадре. У меня большой опыт работы с людьми. Я столько всего снял и вижу потенциал этой актрисы. Это первое.
Второе – на Бузову подписано 23 миллиона человек, что сопоставимо с населением крупной страны. Но эти люди не пойдут в театр. А те, кто понимает уровень даровитости этой девушки, пребывают в шоке. Им непонятно, как на сцене МХАТа может играть человек с такими способностями.
С: Чем прочтение классических произведений Юрием Грымовым отличается от традиционных?
ЮГ: Как всегда, углом зрения. В чём гений театра? Одно и то же, но всегда по-новому. Поэтому театр живёт. Знаете, у меня успешно уже несколько лет идёт спектакль «На дне» великого мастера Максима Горького. Я всегда бережно отношусь к текстам авторов. У меня Горький идёт так, как он был написан им самим. С небольшими лишь сокращениями. Я не меняю местами сцены, сохраняю текст, но переношу героев в нынешние реалии, а именно – на Рублёвку.
С: До какой степени возможны эксперименты над классикой?
ЮГ: В меру вашей испорченности и образованности, вашего режиссёрского такта. Когда я снимал фильм «Казус Кукоцкого» по роману Людмилы Улицкой, она мне сказала очень правильную вещь: «Книгу написала я, а кино снимаешь ты».
С: Почему театры полные, а кинозалы пустые?
ЮГ: Потому что в театре никто не идёт навстречу зрителю. Наоборот, зритель идёт за театром.
С: Нужно ли совмещать должности директора и худрука?
ЮГ: Категорически против. Если я начну ещё и договоры читать, то на сон мне останется, наверное, час в сутки.
С: Кто должен быть главным?
ЮГ: Если говорить в срезе директор/худрук, то художественный руководитель. Ради него собираются актёры. Но главные, конечно, они. Образно говоря, если у вас нет скрипки, вы ничего не сможете сыграть. Так что главные в театре «МОДЕРН» актёры.
С: Сколько времени в среднем спектакль держится в репертуаре?
ЮГ: Хороший вопрос. Всё зависит от качества постановки. Я, например, горжусь тем, что мой спектакль «Цветы для Элджернона» идёт в РАМТе уже восемь лет в переаншлагами и дорогими билетами. Что моя опера «Царская невеста» идёт в театре Новая опера уже 14 лет. Что в театре «МОДЕРН» спектакли идут уже по четыре года. Я не снял ни одной постановки. Если я почувствую, что что-то идёт в убыток, сниму это без сожаления.
С: Почему люди не доверяют отечественному кино?
ЮГ: Оно подвержено нападкам и со стороны зрителей, и со стороны общественного мнения. Причём это происходит, начиная где-то с 1985 года. И мне, и моим учителям всё время говорили – а почему вы не снимаете как в Голливуде. Приходилось объяснять, что так, как там, там уже было.
Многие сегодняшние кинематографисты решили догнать Голливуд. Они снимают фантастические картины, но у них это получается фантастически плохо. Я считаю, что это ошибка. Наше кино 60-70-х годов – лучший мировой кинематограф. Так считаю не только я. И вот мы его разрушили, пойдя по неправильному пути. Потому что деньги нужно зарабатывать на бюджете.
С: В чём тогда состоит правильный путь?
ЮГ: В построении собственного «Я». В развитии гражданской и художественной идентификации.
С: Как ваши артисты совмещают работу в театре и в кино?
ЮГ: Я всех отпускаю, пусть зарабатывают. Плюс пусть приобретают опыт.
С: Юрий, насколько вы авторитарны в театре?
ЮГ: Я авторитарен. При этом я не допущу себе того, чтобы люди, работающие со мной, меня стыдились.
