Интервью с режиссером Юрием Грымовым

В театре «Модерн» 7-го февраля 2019 состоялся предпремьерный показ спектакля Юрия Грымова «Ничего, что я Чехов?». Михаил Чехов и Ольга Чехова, Адольф Гитлер и Лаврентий Берия, Константин Станиславский и Евгений Вахтангов – все эти культовые личности были собраны на одной сцене «Модерна». Удалось ли Юрию Вячеславовичу гармонично соединить несколько историй в одну?

Перед показом состоялась небольшая пресс-конференция с режиссером и актерами, исполнившими ключевые роли. Помимо Юрия Грымова, присутствовали заслуженная артистка РСФСР Анна Каменкова и Мария Орлова (Ольга Чехова разных лет), народный артист России Пётр Воробьёв и Александр Горелов (Михаил Чехов разных лет), Алексей Багдассаров (Лаврентий Берия).

Пресс-конференция, рассчитанная на час, прошла примерно за тридцать минут. Но и из этого небольшого количества вопросов и ответов можно было выловить несколько интересных мыслей. На вопрос о системе работы Грымова с актерами Петр Воробьев ответил так: «Я работал во многих театрах, видел огромное количество, пожалуй, тысячи спектаклей. Могу сказать, система работы с актерами Грымова очень отличается от обычной системы других театров. Я считаю, что есть театр Грымова в России, есть школа Грымова».

Юрий Вячеславович, рассказывая о том, в каких тяжелых раздумьях он был, пока ставил этот спектакль, сказал: «Когда я начал серьезно заниматься театром и когда мне говорили и писали, что я театральный режиссер, я комплексовал. Но после «Чехова» называйте меня театральным режиссером!»

Мы поговорили с Юрием Вячеславовичем о премьере, театре «Модерн» и театре в целом.

— Юрий Вячеславович, вот уже два с небольшим года Вы руководите театром «Модерн». Изменения, которые произошли с Вашим приходом, вызвали неоднозначную реакцию. Вас много критиковали. Например, введенный Вами дресс-код. Однако театр живет, выпускает премьеры, набирает популярность. Скажите, что из произошедших изменений Вы считаете самым ценным и значимым?

Меню в буфете, интерьеры в фойе, оформление сайта, подарки самым нарядным зрителям каждый вечер, сообщество «Круг «Модерна», обсуждения спектаклей — для нас нет мелочей.

Мы собрали команду единомышленников — очень интересную, талантливую, яркую труппу. Сформировали уникальный репертуар, который не идет больше нигде.

Например, мы стали первыми, кто получил права на постановку «О дивный новый мир» по Хаксли, только у нас поставлены пьесы «Матрешки на округлости Земли» и «Ничего, что я Чехов?», премьера которой состоится 8 февраля. Мы единственные, кто выпустил «Юлия Цезаря» Шекспира после векового запрета и единственные, кто отметил юбилей Горького премьерой «На дне».

И мы продолжаем набирать обороты, потому что мы воспринимаем понятие «театр» комплексно — как команду. Причем в эту команду мы включаем и зрителей.

— Было время, когда актеры театра «Модерн» (особенно молодые) бегали по
всевозможным кастингам, потому что сидели без работы. Что изменилось с Вашим приходом?

Я не только разрешаю, но всячески поддерживаю актеров в их желании работать на других проектах — и в кино, и в театре. Это помогает им
поддерживать себя в форме. А еще это повышает медийность и узнаваемость —
что, соответственно, выгодно театру.

Но сейчас в «Модерне» готовится не одна постановка, уже идущие спектакли
масштабны и густо населены, поэтому не все актеры могут позволить себе
подрабатывать где-то еще. Репертуар растет, и растет сильно. Снимать что-то с
репертуара не имеет смысла, потому что спектакли реально востребованы у
зрителя. И это не голословное заявление, это официальные данные московского
Департамента культуры. Доход от проданных билетов увеличился вдвое,
зарплата актеров выросла на 20%.

Но актеры «Модерна» востребованы не только в своем театре — их можно
увидеть в последней работе Сергея Урсуляка «Ненастье», например, и во
многих других сериалах. Я рад, что их приглашают.

— Спектакль «Ничего, что я Чехов?» — это уже шестая Ваша работа в театре «Модерн». Прослеживается ли какая-нибудь закономерность в выборе тем для новых постановок?

Прямой закономерности нет. Думаю, ее должны искать зрители и критики. Выбирая материал для постановки и сценические решения, я руководствуюсь живыми человеческими эмоциями, я преобразовываю свои ощущения в ту энергию, которую хочу передать зрителю.

Для меня театр – высказывание, причем высказывание очень эмоциональное.
Прийти поскучать в театр неприемлемо.

— В своем творчестве Вы не впервые обращаетесь к биографиям личностей, знаковых для целых поколений. До этого были Дали и Кобейн, теперь чета Чеховых. Чем вызван Ваш интерес к жизни выдающихся людей?

В кино можно обойтись без актера – трудно, но можно.
В театре нельзя. Этот спектакль – посвящение профессии.

Говоря о Кобейне, сразу хочу обрадовать себя и всех поклонников спектакля «Нирвана», который 15 лет назад стал, не побоюсь этого слова, культовым. Он возвращается на сцену театра «Модерн», уже идут репетиции и я думаю, что поздней весной мы ему дадим вторую жизнь.

Что касается выдающихся людей, опять-таки, у меня нет сверхзадачи работать только с «ЖЗЛ». Просто в тот или иной период времени мне интересно разговаривать о разных идеях, и эти идеи нагляднее и ярче транслируются через значимых персонажей.

Ведь «Ничего, что я Чехов?» — не только про биографию. Это про «Его
Величество Актера».

— На роль Михаила Чехова в зрелости Вы пригласили неизвестного столичной публике актера из Орла. Скажите, чем был продиктован Ваш выбор?

Талантом Петра Воробьева. Когда я его увидел, я понял, что никогда не прощу
себе упущенной возможности с ним поработать. Я — избалованный режиссер. Я
работал и работаю с великими, с уникальными мастерами сцены. И когда я
нашел такой бриллиант в Орловском театре им.Тургенева, я начал наводить
справки — Петр Сергеевич играл еще у Сергея Бондарчука в «Красных
колоколах». Его роль в «Ничего, что я Чехов?» будет потрясением для
московского бомонда.

— Почему при постановке спектакля об актере или актерах, по Вашим словам, «легко свалиться в ханжество»?

Потому что никто не хочет затрагивать интимных, личных подробностей.
Никаких человеческих черт — только забронзовевшие идолы. Почему-то все
забывают, что это, прежде всего, люди — с их слабостями и пороками. Но это же
никак не умаляет величие таланта.

— Михаил Чехов начал работу над созданием своей системы, потому что все
существовавшее на тот момент в театре он воспринимал «как громадную организованную ложь». А как вы видите современный театр?

Победа в соревновании — случайность, стечение многих факторов. Это, безусловно, приятно и радостно, но это не может быть самоцелью.

А я вообще не разделяю театр на современный и несовременный, на актуальный и классический. Это навешивание ярлыков. Особенно странно, когда театр сам решает: «Мы — классика».

Секундочку, а вы это с чего взяли? А почему вы тогда не вешаете на себя ярлык «мы — скучный театр»? Другие себя называют : «мы — авангард». Кто вам это сказал? Кто это решил?

Вот в кино все, в принципе, было изобретено до 1920 года. Все остальное –
техническое совершенствование, не более. В театре, по моему мнению, так же.
Индивидуальность актера, индивидуальность режиссера, их соединение со
временем делает спектакль культовым.

Поэтому я против навешивания ярлыков. Точно так же, как и против премий.
Как можно выбрать один лучший спектакль сезона? Они же все абсолютно
разные и про разное! Ну, видимо, есть эксперты, готовые взять на себя такую
ответственность. Меня все награды, которые я получал и в кино, и в театре, и на
телевидении, несильно интересуют. Победа в соревновании в каком-то смысле
случайность, стечение многих факторов. Это, безусловно, приятно и радостно,
но это не может быть самоцелью.

Источник