13 февраля 2017
Юрий Грымов стал гостем программы «Разбор полёта»
В эфире радиостанции «Эхо Москвы» – Юрий Грымов, режиссёр, продюсер, художественный руководитель театра «МОДЕРН». Эфир вели Ирина Воробьёва и Оксана Чиж.
О.Чиж― 21 час и 5 минут в Москве. Добрый всем вечер. Это программа «Разбор полета». Ирина Воробьева, Оксана Чиж. Программа о людях, о решениях, которые эти решения принимают и о мотивах, которыми люди руководствуются при принятии решений.
И.Воробьева― У нас сегодня в гостях режиссер, продюсер, художественный руководитель театра ««Модерн»» Юрий Грымов. Здравствуйте, добрый вечер!
Ю.Грымов― Добрый вечер.
И.Воробьева― У нас есть традиционный вопрос, с которого мы начинаем нашу программу, это вопрос о самом тяжелом решении, самом сложном, мучительном, которое приходилось принимать. С чем это было связано? Я вижу, вы задумались.
Ю.Грымов: Волею судеб в оказался в 90-х в Америке, да не просто в Америке, а в Лас-Вегасе.
Ю.Грымов― Ну да, потому что такие ответственные вопросы. Мне так сложно сказать. Наверное, я не стоял перед таким решением, чтобы сейчас его вспомнить. Вы понимаете, то есть глобально…
И.Воробьева― То есть судьбоносного такого не было.
Ю.Грымов― Да, вот глобально если поставить: шаг в пропасть или туда, – чтобы я сказал: Вы знаете, был случай… – вот так, наверное, жестко не было.
О.Чиж― Выходит, вы очень легко принимаете различные решения – уйти оттуда-то, согласиться на это – у вас не вызывает это дилеммы со всеми плюсами, минусами, весами?
Ю.Грымов― Я отталкиваюсь от себя, от собственного ощущения того, как я к этому отношусь, где я. Я стараюсь особо не переступать через себя в том плане, что я двигаюсь и пока удается – трудно, – но делать, что я хочу. Сложно очень.
И.Воробьева― Но у нас, я думаю, получится как-то кристаллизовать какое-то решение, близкое к этому. Давайте начнем тогда с того, как это все произошло в том смысле, что вы же, закончив школу, пошли в армию, после армии не пошли в высшее учебное заведение.
Ю.Грымов― Нет, я закончил. Там понятно, что в тот период времени, в 90-х годах это было все так…
И.Воробьева― Условно.
Ю.Грымов― Факультативно, если уж честно. Но мне интересна тогда была культура. Я с детства занимался живописью. И вопросы культурологии меня интересовали. Я бы очень хотел на тот период быть искусствоведом, но мне казалось, что это очень трудно, это сложно — вот так, с кондачка взять. А потом, только все это начиналось, все это гудело… А! Я вспомнил решение…
О.Чиж― Так.
Ю.Грымов: Б… не было – не было вот этого …лядства.
И.Воробьева― О переезде в Америку или непереезде? Я так и знала!
Ю.Грымов― Да-да, вот. Точно. Сейчас сказали про 90-е… Да, у меня было такое решение, потому что здесь, понятно, всё было непросто в 90-м году и сложно было. Я помню эти каточки потребителя: в магазин идешь – тебе говорят, сколько молока там и так далее… И я в этот непонятный период времени для страны и для себя волею судеб оказался в Америке, да не просто в Америке, а в Лас-Вегасе.
О.Чиж― А как вас туда?..
Ю.Грымов― Ну, просто пригласили ставить фэшн-шоу, то есть показ мод, лучшую обувь мира… Я уже тогда не был манекенщиком, я был моделью, извиняюсь, и я уже ставил. Ну, в основном ставил. Я год выдержал ходить по подиуму сам – год. А потом уже ставил. И меня пригласили, и я уехал туда и поставил. И мне сделали предложение, сказали: «Юрий, не хотите фэшн-директором приехать сюда. Там три шоу в Мексике, одно в Лас-Вегасе». Там небольшая зарплата, но по нашим временам того периода это были какие-то страшные деньги. Но, в принципе, я после постановки этого шоу приехал в России, в принципе, за чемоданами. Ну, так вот…
И.Воробьева― То есть определившись…
О.Чиж― Наверное, свою роль сыграла «Премьер СВ»?
Ю.Грымов― Ну, сыграла страна. «Премьер СВ» и то, что происходило в 90-м году – это следствие того, что происходило: разлом страны, новые какие-то люди, новые идеи, авантюризм в хорошем смысле слова. И при этом жесткость какая-то. Все было. И поэтому я принял решение, что туда я еще успею.
О.Чиж― А здесь интересно.
Ю.Грымов― Да, здесь интересно и здесь я вижу, как все закручивалось, какая есть возможность. А там мне было понятно. Я примерно понимал, что девочки – налево, мальчики – направо, все ходят, музыка – я все это понимал. Мне это было на тот период уже, наверное, неинтересно. То есть я уже как-то так… пересидел там.
О.Чиж― Ничего себе: заканчивается Советский Союз, открывается Америка и – там неинтересно!
Ю.Грымов― Но здесь же открывалось такое!.. Я не пожалел не секунды.
Ю.Грымов: Просто книжки читайте – и будете режиссером.
О.Чиж― Кстати, интересно, в одном из интервью – я сейчас найду эту цитату – вот как раз, когда началась реклама: «Реклама в России только-только начиналась. Это были совершенно невероятные авантюрные перспективы и шальные деньги. Я подумал, что в Америку успею всегда и согласился». Вот это вот «авантюрные и шальные деньги» — не страшно ли было в это ввязываться?
Ю.Грымов― На самом деле… ну, как страшно? Это постфактум страшно. Но я, в принципе, как бы… как сказать-то? – ну, решу вопрос.
И.Воробьева― Это очень как в 90-х: «я решу вопрос…»
О.Чиж― Это как?
Ю.Грымов― Я решу вопрос — в том плане, что все-таки я и служил в армии, и, вообще, с улицей дружил. То есть больше я дружил с улицей, чем с чем либо. Поэтому я понимал, что происходил, видел. Рядом, я понимал, что летают пули, потому что в новостях каждый день показывали, что что-то произошло. Но я не переходил черты же.
О.Чиж― А где она возникала, эта черта, насколько рядом пули летели?
Ю.Грымов― Воровать не надо. Вообще забыли тему. Воровать никогда – ни тогда, ни сейчас – не надо воровать. На надо обманывать. Не важно, не под угрозой какой-то: воровать нельзя… А воровать нельзя, обманывать нельзя. И это было очень важно.
И.Воробьева― Подождите. Мы сейчас к ним еще вернемся. Я бы хотела чуть-чуть назад, к этой работе манекенщиком, моделью, не знаю, как называть правильно…
Ю.Грымов― Тогда это назывался демонстратор одежды. Я хотели в отдел кадров и говорил: «А почему мне платят 90 рублей?» Они говорят: «А вы по КЗоТу – «др.»» — где было написано: уборщица и др. Вот «др» — это были все эти… неликвид, да.
И.Воробьева― А вот как раз я хотела спросить, что такое модельный бизнес. Мы сегодня примерно представляем и видим во всех телевизорах…
Ю.Грымов― Он совсем другой, он вообще другой.
И.Воробьева― Вот. А тогда не страшно было становиться демонстратором одежды? Вообще, непонятно что…
Ю.Грымов― Меня интересовал противоположный пол. Я же пошел ради девочек туда. Типа показывать себя, что ли?
О.Чиж― Честно.
Ю.Грымов― А зачем мне туда идти? Там много красивых девушек. Мне это интересно. Вы думаете, что кто-нибудь нормальный, в уме молодой человек хочет ходить и показывать штаны?
О.Чиж― Ну, сейчас-то, думаю, что точно – да.
Ю.Грымов― Ой, я сейчас не знаю. Сейчас немножко все изменилось. Тогда мы назывались «Театр моды» — театр. Мы стихи читали. Вы знаете, что я читал?
Ю.Грымов: Воровать не надо. Вообще забыли тему.
И.Воробьева― Подождите, вы демонстрировали одежду и стихи читали одновременно?
Ю.Грымов― Конечно. Ну, все было серьезно. Мы же могли в России так – раз! – и просто ходить. Это сейчас вешалки такие ходят. А тогда это была целая идеология, философия. Не смейтесь, пожалуйста, но я правду говорю: я Петрарку читал, будучи моделью.
И.Воробьева― Хорошо!
Ю.Грымов― Ну, так это все было необычно. И режиссеры приходили туда очень разные. И я работал уже… от Зайцева я ушел сразу, то есть открылся Центр моды «Люкс» и я ушел туда. Там был Юрий Борисович Шерлинг – такой театральный режиссер, очень яркий сам по себе человек. Потом меня отобрал Лиепа. И я смотрел на этого великого человека балета, и мы начали там чего-то репетировать, но так как бы… этого ничего не случилось.
О.Чиж― А почему первый, когда упомянули: «когда я работал еще моделью» — почему вы извинились?
Ю.Грымов― Ну, это странное… Нельзя сравнивать сейчас, вот то, что происходит последние 10-15 лет. Я примерно понимаю, что там происходит, но я не могу говорить какие-то нецензурные слова в эфире, но прилично все было тогда в плане нравственности.
О.Чиж― Но вы же пошли туда ради женщин!
Ю.Грымов― Но при этом б… не было – не было вот этого …лядства, не было этого купюра, не было этого. Все было как-то нормально, нормальная жизнь. Потом я уже стал понимать, что все меняется и все это стало как-то более цинично.
И.Воробьева― Хорошо. Возвращаемся к рекламе, ради которой, в том числе, остались…
Ю.Грымов― Может быть, не рекламы. Я бы сказал точнее: ради возможности снимать. Это немножко разные вещи.
О.Чиж― А как вы начали снимать-то, вообще? Нельзя же просто взять камеру и пойти…
Ю.Грымов― Вот именно так и надо поступать: брать сегодня телефон – и снимать. И на вопрос «А как стать режиссером?» хотите простой ответ дам?
И.Воробьева― Стать режиссером.
Ю.Грымов― Нет, книжки просто читайте. Не о режиссуре.
И.Воробьева― А о чем?
Ю.Грымов: Воровать нельзя, обманывать нельзя. И это было очень важно.
Ю.Грымов― Вообще.
И.Воробьева― Просто, общее образование такое, получается.
Ю.Грымов― Просто книжки читайте – и будете режиссером.
О.Чиж― Это вера, в которую верит один человек, называется шизофренией. Можно, конечно, снимать, но это не выйдет за пределы одного айфона.
Ю.Грымов― Это уже другое. Это большой другой разговор. Но по большому счету надо, распирает? Снимайте!
И.Воробьева― Хорошо. Я про рекламу, собственно, хочу спросить. Я пытаюсь вспомнить рекламу 90-х, когда я была маленькая. Ее как раз показывали где-то между «Богатые тоже плачут» и как бежали рабы в «Изауре». Вы тогда уже снимали рекламу, это была, в том числе, ваша реклама?
Ю.Грымов― Я тогда был звезда!
И.Воробьева― Все, что мы видели на экране, это вы значит.
Ю.Грымов― Ну, не все. Уверен, что не все, потому что я все-таки старался, сохранял все-таки художественность. У меня был повод рассказать какую-то историю, а не просто показать то, что я называю объявлением: указать и цена – не моя тема.
И.Воробьева― А Голубковых вы снимали?
Ю.Грымов― Нет!
И.Воробьева― Слава богу!
Ю.Грымов― Это я был возмущен, когда это появилось и стали хвалить, я говорю: «Ребята, это ведь треш!».
О.Чиж― Вас с художественной точки зрения это?..
Ю.Грымов― Да, с художественной…
О.Чиж― А вы принимали решение, кому-то отказать, а с кем-то согласиться?
Ю.Грымов― Всегда!
О.Чиж― Как понять, с кем, вообще, работать?
Ю.Грымов― До сих пор принимаю решение. Мы все принимаем такое решение, с кем общаться, с кем не общаться, а кому и руку не дать.
И.Воробьева― Хорошо. Сейчас хотя бы понятно, что можно рекламировать, чего нельзя рекламировать. В 90-е рекламировали всё: сигареты, алкоголь…
Ю.Грымов: Меня интересовал противоположный пол. Я же пошел ради девочек туда.
Ю.Грымов― Не, неправда. Точно так же. Ну и что? И я рекламировали и алкоголь и сигареты. Также я делал первую социальную рекламу против табака. Это была уже моя позиция. Все, что не запрещено, разрешено.
И.Воробьева― А вы все, что не запрещено рекламировали.
Ю.Грымов― Да.
И.Воробьева― Но там не запрещено-то было много. Все равно должен быть какой-то фильтр.
Ю.Грымов― Коммунистическую партию я бы никогда не рекламировал.
И.Воробьева― А какую вы партию рекламировали тогда?
Ю.Грымов― Я всех рекламировал.
И.Воробьева― А, то есть кроме коммунистов.
Ю.Грымов― Я всех… Я занимался и Гайдаром, царствие небесное… Ну, многими…
О.Чиж – К 96―му году плавно подходим плавно, по-моему.
Ю.Грымов― Да, я многим чего-то делал.
И.Воробьева― Вот к 96-му мы плавно подошли. А вы какое-то отношение же имели к той самой президентское кампании 96-го года Ельцина, да?
Ю.Грымов― «Голосуй или проиграешь!». Да. Я рад, что кто-то услышал… Я так возмущался… этого не было. Когда была кампания «Голосуй или проиграешь!», мы делали проект «Ельцин – наш президент» и «Голосуй или проиграешь!» — две кампании, которые велись, снимали, плакаты, концерты – понятно, да? И вдруг на штабе обсуждался один проект, и когда я это услышал, увидел картинки на столе, я взмолился. Я говорю: «Вы что, с ума сошли?». Я рад, что это практически не вышло, я не видел, что это вышло. Какой это год? 96-й? Хотели заклеить Россию таким плакатом «ЕБН-96». Я говорю: «Ребята, но вот это ЕБН и происходит». Я рад, что этого «ЕБН-96» не было. Нет, я сейчас не шучу. Но плакаты лежали…
О.Чиж― Россия – в смысле что концертный зал, гостиница?
Ю.Грымов― Ну как – билборды по всей Москве…
О.Чиж― А, в смысле, что город…
Ю.Грымов: Я Петрарку читал, будучи моделью.
Ю.Грымов – «Ебн―96».
И.Воробьева― Слушайте, но все равно в 96-м году у вас не возникало ощущение, что вы участвуете в чем-то, не имеющим отношения к выборам?
Ю.Грымов― Вообще не возникало. Я искренне не хотел реванша Коммунистической партии, потому что я знаю, как за это пострадали очень многие люди, ну, на примере своих родственников и книжки я в то время уже читал активно. Я понимал, что я этого не хочу.
О.Чиж― Но наверняка же и сейчас обращаются, когда происходят какие-то выборы, кого-то поддержать.
Ю.Грымов― Сейчас ко мне уже никто не обращается. Оставьте иллюзии. Никому уже ничего не надо давно. Давно никто не хочет никакого креатива, извиняюсь, то есть никакого творчества, ни нестандартных решений – забыли. Появились политтехнологи. Это как продюсеры в кино: они сами все делают, нанимают функцию. Ну, сценарист функция, режиссер… Я никогда не был функцией, никогда этим не занимался.
И.Воробьева― А в какой момент это все так получилось?
Ю.Грымов― Я не считал. Давно. Ну, 10 лет, ну 15. Ну, нормально это лет назад…
О.Чиж― Вот интересно, вы относитесь к выборам, к политике и вообще к этой сфере примерно, как к сцене или как к постановке?
Ю.Грымов― Нет, как гражданин. Я на выборы хожу. Я отношусь как гражданин. Именно поэтому я говорю, что за коммунистов – не моя тема.
И.Воробьева― Хорошо, я понимаю. Просто спектр политический, когда мы отбрасываем коммунистов, все равно большой.
Ю.Грымов― Я не видел разницу.
И.Воробьева― То есть все, кто не коммунисты, все хороши.
Ю.Грымов― Да, совершенно точно, я не чувствовал сильной разницы. Я не был настолько политичным, то есть я не особо взвешивал в граммах, в миллиграммах эти вещи, я не следил. Я был поглощен творчеством, что-то писал, уже потихонечку понимал, что мне уже невозможно заниматься этими малыми формами, но просто уже невозможное невозможно, и я в 96-м году уже приступил к написанию с товарищами сценария «Муму» по Тургеневу. И в 98-году уже выпустил кино. Поэтому меня уже как-то в другую сторону…
О.Чиж― А страшно браться за полнометражку, да еще и с классики начинать?
Ю.Грымов― Ой, ну, это опять про принятие решения. Вот вы сказали, принять решение… Тогда же вы помните, какие фильмы снимали? «Мразь», «Падаль» — название картин – «Убийца», «Киллер», «Фигиллер» и так далее.
Ю.Грымов: Я все-таки старался, сохранял художественность.
О.Чиж― И сейчас снимают.
Ю.Грымов― Тогда было, я помню, на «Кинотавре» открываю программку – смешно было, только сейчас вспомнил – был один фильм «Мытарь», другой какой-то «Упырь». Ну, смешно было. Поэтому я сказал, что не моя тема, я не очень-то чувствую эту тему жесткости, хотя я сталкивался с такими людьми, конечно, знал таких людей и было много таких пикантных ситуаций. Но я не брался за эту тему, поэтому я решил снять кино об одиночестве. То есть это моя трактовка касаемо «Муму», барыни. Не про собаку же мы снимали.
И.Воробьева― Тогда тоже интересно, в 87-м году еще на кино давали деньги, нормально?
Ю.Грымов― Ничего не давали.
И.Воробьева― А на что вы снимали «Муму»?
Ю.Грымов― Часть денег я тратил своих. Это практика моя была. Потому что, а кто ж мне поверит? Часть денег дал канал ВГТРК.
И.Воробьева― «Россия», это РТР.
Ю.Грымов― Они купили права на показ – ну, как все это бывает. Естественно, их не хватило. И, знаете, что стало последней каплей, что я перестал заниматься рекламой? По большому счету я уже в 98-м – 2000-м уже перестал заниматься всем этим, почти перестал. Мне не хватило не помню, по-моему, 100 тысяч долларов на озвучание фильма «Муму».
О.Чиж― Это столько стоит?
Ю.Грымов― А вы никогда не думали, почему фильмы стоят 100 миллионов долларов…
О.Чиж― Нет, это да, но озвучка…
Ю.Грымов― Да перестаньте! Это я озвучиваю сейчас «Три сестры» Чехова. Ну, это же большая сложнейшая работа. Это очень много. Так вот, мне не хватило 100 тысяч, потому что я неправильно чего-то рассчитал, потому что я сам себе продюсер. И я пришел… Куда я могу прийти? Туда, где я работал креативным директором, режиссером – «Премьер СВ». Я пришел к Лисовскому Сергию, говорю: «Сережа, такая история: я тут кино снял». Он удивился, посмотрел на меня. Я говорю: «Ты знаешь, мне не хватает 100 тысяч долларов. Ты не можешь вложить?» Ну, у кого я мог просить – у тех, с кем я вместе зарабатывал… И я спросил: «Ты можешь дать мне эти деньги?» Он на меня посмотрел и сказал: «Давай я тебе дам 200, но только ты не будешь никогда снимать кино, а будет снимать рекламу». Ну, и я уволился.
И.Воробьева― Ого! А это как вы решение принимали? Вы оскорбились просто?
Ю.Грымов― Нет, я испугался. Мне хотелось куда-то двигаться, мне хотелось ошибаться. С этим для меня все было понятно.
И.Воробьева― То есть сначала был НРЗБ с Америкой, потом с модой, потом с рекламой.
Ю.Грымов― Типа да. Но, может, это не так ярко, как звучит, но потихонечку это все это рассосалось и я ушел. Я понял, что звоночек какой-то.
Ю.Грымов: Я рекламировали и алкоголь и сигареты. Также я делал первую социальную рекламу против табака.
О.Чиж― Это интересно – про то, что захотелось куда-то двигаться. Вот вы двинулись в сторону своего первого большого фильма. Книжка поколение П учит нас, что когда человек 10 лет занимается рекламой… там как раз отличный был момент в конце 90-х, когда был большой соблазн двинуться в сторону тех самых политтехнологов, про которых вы говорили, которые потом в итоге вытеснили креатив художественный – вас туда никогда не тянуло в этот момент?
Ю.Грымов― Нет, вообще не понимаю…, вообще мне неинтересно. Вы поймите, я же много чем занимался: изданием журналов и театр, и сейчас в большей степени, я все время занимался режиссурой. Понимаете, когда дебильное слово пишут «клипмейкер» — это, кстати, русские придумали, этого не было никогда…
О.Чиж― Оно вроде ушло куда-то.
Ю.Грымов― Да потому что клипов нет, шоу-бизнеса нет. Все понятно, что случилось: заказные концерты, ресторанная музыка – все это понятно. Никому это не нужно, реально никому не нужно.
Клипмейкер – это непонятная профессия. Это работающий на клипе человек. А есть профессия сценарист – точка; оператор – точка. Оператор может быть клипмейкером? Почему-то их не называли, они были операторами. Режиссура – это отдельная очень сложная безумно интересная работа.
И.Воробьева― А вы учились на режиссера?
Ю.Грымов― Вот профессионального образования я не имею. Как бы с культурой это все… но нет у меня, извините, профессионального образования.
О.Чиж― А не жалеет об этом?
Ю.Грымов― Был период – жалел, комплексовал. Меня обижали, трогали журналисты, так глазки строили: «Ну, как же вы можете без профессионального образования…». Я комплексовал.
И.Воробьева― А потом перестали.
Ю.Грымов― Ну, потом перестал. Знаете, поздно перестал, долго комплексовал. Я перестал, когда я снял фильм – это уже был четвертый мой фильм или третий – третий, наверное, я забыл – «Казус Кукоцкого» по Улицкой.
О.Чиж― Пятый.
Ю.Грымов: Коммунистическую партию я бы никогда не рекламировал.
Ю.Грымов― Ну, или пятый. Я снял этот фильм. Еще до «Ники», до всех наград. Это было очень трудно физически держать в голове все эти линии столько лет… Персонажи стареют, глупеют, ну, и так далее. Это было сложно. Я, когда снял, думал, ну всё – вот теперь говорят: «У нас в гостях режиссер Юрий Грымов». Я говорю: нормально, согласен. Но трудно было просто, большая история была.
О.Чиж― Как бороться с комплексами в этом смысле?
Ю.Грымов― Стараться их не показывать. С собой договариваться, надо ухитряться договариваться с собой. Не в смысле убеждать: «Сморите, какой я хороший. У меня столько наград…». И большое спасибо, что мне хватило ума не реагировать на всю критику в плане «Муму», больше спасибо Клоду Лелушу, который меня наградил, потом там «Ника» и так далее.
Больше спасибо, знаете кому? Вот большое спасибо, когда у вас появляются люди, которые вам могут сказать: «Не дрейфь». Вообще, вот этот момент поддержки. А вот у меня это был случай, который я очень четко запомнил. Я приехал ни «Кинотавр» с первой своей картиной «Муму». И был показ. И я сижу один – ну, понятно, кому же я там нужен — в одиночестве в кафе после фильма. Я же там мало кого знал тогда, я же из другого лагеря был. А там как раз было прикольно, что я первый раз увидел кинематографистов. Ну, я знал, кто они такие, мне интересно было, я читал. Я увидел их голыми. Это было классно: я хожу – они все голые, в плавках. Ну, на пляжи. Все переворачиваются… все эти очень серьезные люди – вот как сосисочки переворачиваются, и мне было так интересно. Вообще, об этом надо когда-нибудь снять.
О.Чиж― Выяснилось, что они все живые люди.
Ю.Грымов― Было очень интересно. Я очень горжусь, что со многими дружу сейчас. И я сижу один с супругой после фильма вечером в кафе. И вдруг мне кто-то кладет руку на плечо. Я оборачиваюсь: стоит Григорий Горин с женой. Он говорит: «Юрий?» Я говорю: «Да, здравствуйте». Он говорит: «Я хочу вас поздравить… Хотя нет, — он сказал, — я хочу поздравить себя…». Я говорю: «А что такое?» Он говорит: «По-моему, появился режиссер».
И.Воробьева― Ну, после этого-то точно не стоило комплексовать.
Ю.Грымов― Нет, ну, все равно. Приятно… Мы собирались делать совместный проект… И, кстати, я совсем недавно, года три-четыре назад вспомнил, как вся история с театром у меня началась. Вот потом, в 99-м году с Гориным хотели запустить спектакль. Мне интересовала тема и мы обсуждали – по поводу «Парфюмера» не Зюскинда, а написать эту тему: Россия, запахи… — ну, вот это всё… не важно. И он начал писать маленький синопсис. И, к сожалению, все это оборвалось, он умер – царствие ему небесное. Мы сидели, как сейчас помню, в Доме кино, и он говорит: «Давай в театре чего-нибудь сделаем». А я театр не любил тогда, ну, прямо реально.
О.Чиж― Как это?
Ю.Грымов: «Голосуй или проиграешь!». Да. Я рад, что кто-то услышал.
Ю.Грымов― Вот прямо, как вы на меня смотрите – вот так вот я не любил. Я сидел, мне было скучно, чего-то я не находил в этот период в своей жизни. Мне было скучно. Я говорю: «Григорий, мне чего-то театр не очень… чего-то мне не очень…». И вот он сказал такую фразу: «Ты думаешь, что тебе театра не нужен. Ну, наверное. Но, мне кажется, что ты нужен театру», — вот он это сказал. Я недавно это вспомнил. А потом я все ближе и ближе стал подходить к театру. Давно несколько постановок я делал. Вот последняя: «Цветы для Элджернона», которая идет в РАМТе. Еще раньше были, я делал с Колякановой, Купченко и так далее. И вдруг эти слова у меня как-то прорезались, потому что я, правда, почувствовал, что мне там комфортнее, что мне комфортнее в театре, чем в кино, сейчас – точно.
И.Воробьева― Мы сейчас еще поговорим после перерыва. А то у нас как-то внезапно прошло полпрограммы, вообще, не поняла, когда это произошло. Вот нам слушатель пишет: «Спасибо за казус Кукоцкого» — из Москвы. И мы еще поговорим с нашим гостем… Меня, кстати, очень интересует издательская деятельность и журнал «Fакел», на котором я как-то так студенческую жизнь и провела успешно, не знаю, уж, как это вышло.
Ю.Грымов― Хороший журнал был.
И.Воробьева― Отличный журнал, честное слово. У меня дома где-то несколько лежат номеров. Напомню нашим слушателям телефон для sms: +7 (985) 970 45 45, аккаунт vyzvon в Твиттере. Я напомню также, что в программе «Разбор полета» сегодня режиссер и продюсер, художественный руководитель театра «Модерн» Юрий Грымов.
НОВОСТИ
О.Чиж― 21 час и 35 минут. Это программа «Разбор полета». Напоминаю, режиссер и продюсер, руководитель театра «Модерн» находится в этой студии. Мы к театру еще обязательно вернемся. Но есть еще один большой вопрос с медиа.
И.Воробьева― Да, с медиа. О журнале я хотела спросить. Потому что, во-первых, вы же еще занимались журналом «Посмотри».
Ю.Грымов― Во-первых, был журнал «Посмотри». Я делал совместно с издательским домом Крестьянка» — тогда была. Потом уже был самостоятельный проект «Fакел».
И.Воробьева― А как вы, вообще, попали в издательскую деятельность, в деятельность главного редактора журнала? То есть это же тоже переход такой…
Ю.Грымов― Да никакого перехода. Решили – издавали.
И.Воробьева― То есть вы просто хотели.
О.Чиж― А почему вас это заинтересовало?
Ю.Грымов― Мне было интересно делать. Если говорить про «Смотри», понятно почему. То есть мы публиковали странные фотоработы, высокохудожественные, скажем. Мы публиковали фотографии артистов, которые здесь еще никто не видел: Робби Уильямс в каком-то странном гриме… Ну, когда еще никто не знал о существовании таких артистов и так далее.
А «Fакел» — мне хотелось сделать социальный журнал, потому что мне казалось, что молодежь хотела говорить о патриотизме, национализме, об экономике, о наркомании, о сексе, о хайтеке. И сделали такие тематические номера: каждый месяц — новый номер.
И.Воробьева― Да, я, действительно, читала в институте этот журнал «Fакел». Но это же выпускала Федерация Интернет Образования, насколько я помню.
Ю.Грымов― Да, абсолютно точно. Прекрасная Федерация Интернет Образования.
И.Воробьева― А вы мне не напомните, он, по-моему, имела отношение к «Открытой России» того времени, к Ходорковскому.
Ю.Грымов― Нет, тогда не было «Открытой России». Она имела прямое отношение к ЮКОСу, потому что ЮКОС выдавал грант на образовательные программы. И, кстати, были прекрасные образовательный программы интернет-образования, где обучали учителей интернет-грамотности. Потому что уже был некий такой раскардаш: учащиеся уже понимали, что такое интернет и как им пользоваться, а преподаватели еще нет. Так бывает. Это разрыв, это естественно произошло. Поэтому были большие программы, занимались системным образованием. И я, кстати, очень горжусь тем, что мы даже получили награду президента Путина за вклад в российское образование. То есть это была большая, серьезная работа, системная работа. Поэтому «Fакел» — социальный журнал для молодежи.
Ю.Грымов: Давно никто не хочет никакого креатива, извиняюсь, то есть никакого творчества.
И.Воробьева― А когда Ходорковского посадили, все закончилось?
Ю.Грымов― Потихонечку меня там как-то слили. Я почувствовал, что меня сливало окружение.
И.Воробьева― А вы с ним знакомы, с Ходорковским?
Ю.Грымов― Ну, конечно. Я общался несколько раз. И с Невзлиным общался, конечно.
О.Чиж― Вот вы говорите, что почувствовали, что сливает окружение…
Ю.Грымов― Им не нужен был «Fакел». Я говорю вам, всему окружению, которое после все этих трагических событий, когда это все случилось, я, наоборот, отстаивал, что нужно оставлять такой журнал, социальный журнал. Надо развивать, увеличивать тиражи. И потихонечку нас сливали.
О.Чиж― А вы с кем-нибудь сейчас общаетесь, из того про которое можно сказать, что сливали?
Ю.Грымов― Нет, конечно нет.
О.Чиж― То есть предательства вы не прощаете.
Ю.Грымов― Вы знаете, есть хорошие слова Толстого. Можно? Про предательство. «Предательство можно простить?» – Толстого спрашивают. – «Можно, конечно можно, но это как руки сломать – обнять нельзя». Ну, по идее, наверное можно как бы, но обнять-то уже не получается.
О.Чиж― А если говорить про медиа уже в новое, последнее время, то есть две строчки в вашей биографии, которые, во всяком случае, на первый взгляд, какие-то очень противоречивые. Это сначала телеканал «Дождь», а потом «Царьград— ТВ». Как так получилось? Вы, когда принимали предложение телеканала «Дождь», вам это было интересно?
Ю.Грымов― Очень интересно.
О.Чиж― А почему тогда все закончилось?
Ю.Грымов― Потому что я там чуть больше года вначале проработал, а потом просидел. К сожалению, никто не хотел ничего менять. Я вам честно скажу, там хорошие ребята, мне интересно было новое СМИ. Мне интересно всегда было СМИ: изобретение каких-то новых программ, идея. Я чувствовал, что я там не очень нужен, реально не нужен, потому что я исповедую все-таки художественное телевидение. Надо было, чтобы нормальный свет мы там отстроили, нормальный грим. Чтобы были передачи… ведущие здоровались. Мне очень хотелось, чтобы они говорили до-свидание, когда люди уходят…
О.Чиж― То есть вас эстетические принципы не устроили.
Ю.Грымов― Не совсем эстетические. Был случай, когда я подошел, сказал: «Вы знаете, сегодня день рождения у Улицкой, круглая дата». И на следующий день или в этот день был день рождения еще у Митты. Я говорю: «Почему вы в новостях не поздравили этих прекрасных людей?» На книгах одной многие сегодня воспитывались, а на фильмах все другие воспитались. Но мне было сказано в информационной редакции: «Вот они умрут – мы про них скажем». Я говорю: «Понятно».
О.Чиж― Но это же новости.
Ю.Грымов― Ну и что? Не моя тема. Ну что, нельзя поздравить людей, которые зарекомендовали себя во времени? Ну, просто поздравить, просто приятно людям будет. Публично приятно людям сказать: «Поздравляем! Вы прекрасные и талантливые». Давайте это говорить сейчас.
И.Воробьева― Слушайте, а с Улицкой тяжело работать было?
Ю.Грымов― Отлично. А чего там тяжело? Тяжело с дураками. А с умными, интересными прекрасно всё.
И.Воробьева― Мне казалось, что Людмила Улицкая из тех людей, которые… вот свои романы она как-то не хочет, чтобы они были экранизированы или еще что-то.
Ю.Грымов― Я этого не почувствовал. Я когда Улицкой предложил, она говорит: «Юра, по-моему, это нереально – экранизировать «Кукоцкого». Я говорю: «Слушайте, Люся, реально. Чего вы?» И я ей быстренько сказал, чего я хочу экранизировать. Она сказала правильную фразу, это касается, кстати, зрителей, которые смотрят и говорят: «Вот эта экранизация не похожа на книжку». Это говорят. Не надо сравнивать. И Улицкая сказала правильную вещь: «Я книжку-то уже написала. Кино ты снимаешь. Всё, книжка есть». У меня будет сейчас «Анна Каренина. Интимный дневник». Тоже Толстой ее уже написал, а я экранизирую. И «Три сестры» Чехова я сейчас экранизировал. Это моя экранизация, это мой пересказ субъективный – это важно, как мне кажется.
О.Чиж― Ну, и другое произведение по большому счету.
И.Воробьева― Получается, конечно.
Ю.Грымов― Но многие же говорят: «Ой, на книжку не похоже». Секундочку… Вы же сами читали ее дома в темноте и себе чего-то напридумывали.
О.Чиж― Так. А вот, возвращаясь к «Царьград-ТВ», не было сомнений с этим пунктом? Потому что, я правильно помню, вы выходили на Болотную площадь?
Ю.Грымов― Ну, конечно.
О.Чиж― То есть господин Малофеев не замечен в нелояльности и в оппозиционности.
Ю.Грымов― Я понимаю, о чем вы говорите. Смотрите, когда мне сделали предложение, мне было интересно… Я православный человек, верующий. К тому времени я запустил и сделал – ну, в такой легкой форме – поисковик, базу данных «Рублев». И вдруг мне поступает предложение – телеканал православный современный – вот то, что я говорю, о чем мы договаривались – актуальный, модный православный канал. Понимаете?
О.Чиж― Консерватизм с современным лицом.
Ю.Грымов― Да, современные люди. Я же тоже сейчас сижу не в лаптях, хотя под столом у вас не видно: может быть, я в лаптях пришел. Я сижу, православный человек… И меня это все очень сильно возбудило и мне понравилось. И через год мы расстались, даже меньше.
О.Чиж― Почему?
Ю.Грымов― Ну, потому что куда это все зарулилось – где я не хочу быть.
И.Воробьева― Например? Идеологически или что?
Ю.Грымов― Я чувствовал, что это все меняется, постоянно меняются люди, меняются идеи, мы ничего не можем до конца доделать. Я чувствовал: какая-то засада. Ну, и потихонечку ушел, даже не доработав контракта.
И.Воробьева― Слушайте, интересно: а вы тот человек, который не высказывается о политике почему?
Ю.Грымов― Как не высказываюсь? Я на «Эхо Москвы» как-то писал в блогах…
О.Чиж― Пока не спросят, не высказываетесь – вот так сформулирую.
Ю.Грымов― Нет, в блоге я выставлял. Потом мне показалось, что все равно никому не надо. Чего мое мнение? Вот кому интересно мое мнение, ну так, честно?
О.Чиж― Людям, которые смотрят ваши фильмы.
Ю.Грымов: Это моя трактовка касаемо «Муму», барыни. Не про собаку же мы снимали.
Ю.Грымов― Ну, наверное. Но поэтому я как-то очень редко это делают, потому что у меня постоянно возникают сомнения: ну чего я буду высказываться по тому или иному поводу политическому, которые сегодня происходят. Сейчас я для «Известий» написал про 35+: почему люди не ходят в кино и куда кинематограф улетел. Завтра, наверное, в «Известиях» выйдет моя колонка: я рассуждаю о молодежи сегодняшней. Меня попросили – я сделал. В «Русском пионере» я пишу колонку периодически. А вот так… Мне как-то говорят: «Вы не хотите, Юрий Вячеславович?..» — «Давайте. А что за тема?» А вот так просто: сижу – а дай-ка я сейчас выскажусь!
Вот сейчас в новостях молодой человек читал. Он говорит: «Всё, мир остановился: Трамп в 8-15 не выложил… не наложил ничего в Твиттер». И сразу думаю: Надо срочно менять вам тему. Надо сразу: «Юрий Вячеславович Грымов, да? Уходите-уходите! Тема, горячая тема! Трамп на связи… уже несколько дней в 10 просыпаются. Лажа какая-то ! Мир в опасности!» Вот это, наверное…. Поэтому.
И.Воробьева― Но послушайте, это же как режиссура: если вы хотите снимать – вы снимаете, если вам есть что сказать – вы говорите. Вот и всё.
Ю.Грымов― Это другая… Я не считаю себя пишущим безумно интересное человеком. Я вот в Фейсбуке выкладываю, в Инстаграме выкладываю. Надо время, силы. Их нету.
И.Воробьева― А за кого голосуете на выборах? Вы же ходите на выборы, на парламентские?
Ю.Грымов― Я хожу на выборы, да. Извиняюсь, последний раз не был. Я где-то отсутствовал.
И.Воробьева― Ну, до этого у нас еще были выборы президента, выборы мэра были. Вы за кого голосуете-то?
Ю.Грымов― За Собянина я голосовал.
И.Воробьева― За Собянина. За Путина голосовали на президентских?
Ю.Грымов― В этом году… не в этом… я уже запутался.
И.Воробьева― Последние были.
Ю.Грымов― Я за Дмитрия Анатольевича не голосовал точно.
И.Воробьева – В 8―м году… не голосовали… Так.
Ю.Грымов― Не голосовал.
И.Воробьева― А почему? Вы не были здесь или что?
Ю.Грымов― Мне не очень понравилась фраза про социальные лифты. Я считаю, что когда говорят, что есть для молодежи социальный лифт… Знаете, социальный лифт? Многие политики подхватили, стали это тиражировать. Социальный лифт – раз! – на кнопочку нажал — и ты премьер! Нету лифтов. Есть лестница. Ступеньки. Идете – и хренак! — на коленки – и две ступеньки вниз. Потом поползли, встали – пошли. Вы устойчивы будете на первом этаже, на втором, на третьем. А если лифт, то кто-то кнопочку нажмет, правильно? И вниз, и свободен.
О.Чиж― На лестницах тоже зубы ломают, с другой стороны. Тут все непредсказуемо.
Ю.Грымов― Нормально. Другие вырастут. Сломали зубы – другие вырастут. Ничего страшного. Двигаться надо вперед. А то сегодня некоторые… молодежь странная: стоит на первом этаже и ждет лифт. Они стоят, говорят: «Когда лифт подъедет социальный?» Когда его сейчас отнесут туда, наверх и он станет ой-ей-ей кем. А другие люди двигаются, изобретают айфоны, изобретают графен и так далее. Они идут, двигаются, двигается страна вместе с ними. А мы все ждем социальный лифт.
О.Чиж― После такого большого периода медиа сейчас есть театр «Модерн». Вот это предложение как поступило и были ли какие-то сомнения?
Ю.Грымов― Нет, сомнений не было вообще, потому что я все больше и больше до этого уходить в театра. И я, к сожалению, больше не мог ставить спектакли в РАМТе. Давайте честно уж скажем – чего же делать? – я поставил в РАМТе «Цветы для Элджернона», который идет 4 года, больше мне не давали возможность ставить в театре. Я приходил четыре раза.
И.Воробьева― Вам просто отказывали?
Ю.Грымов― Да. — «Приходите завтра. Прекрасная идея, Юрий! Ну, как мы можем вам отказать? Вы не случайный человек в искусстве. Завтра приходите».
И.Воробьева― Набор такой?
Ю.Грымов― Ну, конечно. Как только начинают мне так в глаза говорить… Ну, конечно. И сейчас с театром «Модерн» я делаю проект «Приходите сегодня». Ну, после всего того, что я в жизни знаю. Сегодня приходите, у нас будет объявлен конкурс режиссеров, сценаристов, актеров. Сегодня. Театр – не tomorrow. Почему завтра-то? Сегодня. Сегодня театр.
О.Чиж― Подождите. А как работает этот отбор, о котором вы говорите.
Ю.Грымов― Будет на сайте «Модерн» опубликована программа, анкеты, то есть сумасшедшие даже не смогут написать все эти анкеты. А нормальный человек, который приходит с проектом… Я прихожу всегда с проектом, я знаю, с кем я хочу, чего хочу и даже, может, знаю примерно лимит затрат – сколько стоит. Поэтому мне было интересно, и с Нового года я в театре «Модерн». И вот то, что у вас передача… принимаете решение… – я каждый день принимаю решения.
Ю.Грымов: Дебильное слово пишут «клипмейкер» — это, кстати, русские придумали, этого не было никогда.
О.Чиж― Какие?
Ю.Грымов― Разные. В основном непопулярные.
И.Воробьева― Ну, непопулярные – это значит, вы кому-то говорите, что вам с ним не по пути, и не «приходите завтра», а просто «вы уволены».
Ю.Грымов― Да, да. Нормально. Я считаю, что это нормально. Это практика совершенно нормальная. Те люди, которые там в театре, они замечательные, прекрасные актеры. Многие приходят сегодня в театр. Сегодня, публично могу заявить, пришла как минимум на две постановки Анна Каменкова, великая Анна Каменкова, Игорь Яцко пришел в театр. Еще молодежь разная приходит в театр. Ну как… это процесс.
О.Чиж― Хорошо. А когда вы расстаетесь с человеком и говорите ему, что «мы в ваших услугах и талантах больше не нуждаемся», что нужно сделать, чтобы это произошло: это на уровне понимания, что человек больше не будет востребован в вашей работе, или это может обуславливаться какой-то личной неприязнью?
Ю.Грымов― Ну, если растренированный артист.
О.Чиж― Как это?
Ю.Грымов― Вообще растренированный артист. Ну, например, артист – растренирован. Ему надо тренироваться. Ну как спортсмен, который когда-то поднял штангу и прекрасно ее поднял. Бывает такое. А потом долгое время он даже не отжимался от пола, не говоря уже о том, что он не брал вес. Поэтому с такими артистами… у меня нет времени на учебу. Это не учебное заведение, это профессиональный театр, между прочим, существующий на государственные деньги департамента.
И к разговору о том, что департамент культуры нас слышит, и они очень сильно хотят что-то менять в лучшую сторону в театре. Реформа в театре, она прекрасная реформа в театре. Она единственно необходимая сегодня реформа в театре. То, что сейчас Печатников докладывал и департамент культуры… и Кибовский… Она хорошая, эта реформа. И все худруки публично и за кулуарами подтвердили это. Потому что она прозрачная – схема финансирования театров.
О.Чиж― А вы не сталкивались с той историей, о которой в свое время, относительно недавно говорил Константин Райкин, когда какие-то нехорошие люди из Министерства культуры говорят, что снимать?..
Ю.Грымов― Я понимаю. В моей жизни этого никогда не было, вот ни разу: ни на телевидении, ни в издательской деятельности, ни в кино – никогда. Ну, чтобы мне кто-то… ну, смотрит мне в глаза и говорит: «Ты вот это делай». Ну, как это? Или подпиши эту бумажку за это…
И.Воробьева― Нет, подождите. Вы же понимаете, что все не так прямо. Вас же не припирают к стенке…
Ю.Грымов― У меня не было такого опыта.
И.Воробьева― Вам дает деньги государство на этот театр?
Ю.Грымов― Да.
И.Воробьева― И не говорит при этом, что нужно ставить, а что не нужно ставить?
Ю.Грымов― Нет. И они публично говорят – вот было совещание, когда Печатников говорил о том, что «вы сами определяете то, что вы делаете, никакой цензуры». Я сам это слышал. Какая цензура? Я сам принимаю решение, как сейчас на эти совсем небольшие деньги выживать театру. Если я сегодня не буду двигаться и не изобрету машинку, которая будет производить продукт и брать деньги небюджетные, то есть со зрителей, у нас минус 12 миллионов рублей ежегодно будет. Там очень маленькие зарплаты, очень. Скажем так, я первый раз в жизни получаю такую зарплату.
И.Воробьева― Но не жалеете? Это же ради какого-то дела, я так понимаю?
Ю.Грымов: Я когда Улицкой предложил, она говорит: «Юра, по-моему, это нереально – экранизировать «Кукоцкого».
Ю.Грымов― Нет. Я считаю, что можно построить систему, которая будет успешна, которая может приносить деньги. И государство говорит: «Да вы зарабатывайте. Ребята. Не воруйте – зарабатывайте». Деньги остаются внутри театра, эти деньги не забирает Министерство культуры. Это остается внутри театра на то, чтобы купить туалетную бумагу, лампочку, поставить новую постановку. Говорит: «Работайте, господа!» Чего ныть-то?
О.Чиж― Какой у вас сейчас главный план, который нужно реализовать? Я хочу поставить… это….
Ю.Грымов― В конце апреля премьера театра «Модерн». Будет Хаксли «О дивный новый мир».
О.Чиж― Своевременно.
Ю.Грымов― Очень давно хотел. Предлагал РАМТу в свое время.
О.Чиж― Приходите завтра…
Ю.Грымов― Да, приходите завтра. – «Интересно. Это же мировой бестселлер, по-моему?» Я говорю: «Да». – «Очень интересно, очень интересно…». И сейчас вовремя мы как-то выхватили: Ди Каприо снимает фильм «Дивный новый мир», а Спилберг запускает сериал. А мы вот театр получили.
И.Воробьева― Прекрасно вы так выступили.
Ю.Грымов― Ну, надо же показать, что в России делают лучше что-то.
И.Воробьева― Слушайте, а, может быть, есть какая-то мечта, что можно поставить, но это будет очень дорого?
Ю.Грымов― Да. Я даже начинал до… когда меня назначили, потом все это немножко рассосалось, естественно, потому что я взял на себя ответственность за людей, за театр – я начинал, уже даже кастинг актеров проводил в Калуге в театре. Я надеюсь реализовать эту идею здесь, в «Модерне», но пока нет денег. Спонсоры нас слушают? Алле, внимание! Спонсоры, прием…
О.Чиж― Но это как на сайте госзакупок: надо сначала обозначить цели.
Ю.Грымов― Ну, не знаю. Во я обозначаю цель, которую я в Калуге обозначил. Мы стали репетировать, а потом всё… театр «Модерн»… Не могу на два города. Я хочу поставить… и написана прекрасная пьеса «Война и мир» по Толстому.
О.Чиж― Это по-настоящему серьезно.
Ю.Грымов― Да, это очень серьезно. И пьеса замечательная.
И.Воробьева― Алло, спонсоры, вы нас слышите?
Ю.Грымов― Спонсоры, алло! Прием, прием. В эфире «Эхо Москвы» Юрий Грымов ищет спонсоров.
И.Воробьева― Хорошо. Я, кстати, так и не добилась от вас ответа. Вы, когда последний раз на парламентских были, за кого голосовали? Партию мне скажите… Я понимаю, что не коммунисты. Я партию хочу услышать. Мне просто очень интересно. По какому принципу отдаете свой голос?
Ю.Грымов― Что ж вы меня мучаете. Я не помню.
И.Воробьева― То есть до такое степени?..
Ю.Грымов― А, кстати, это же публично? Сейчас можно разобраться? Давайте позвоним… куда позвонить? Идите, наберите там всех… Центризбирком: за кого там Грымов голосовал? Где-тут Ляпкин? Где тут Тяпкин? Не помню я.
И.Воробьева― Вообще-то, это персональные данные. В общем, вы не помните…
Ю.Грымов― А я мог за кого-то не голосовать. Я пошел, галочки поставил – за кого-то не голосовал. Я кого не знаю… Знаете, сейчас «Ника» Идет конкурс. Вот я академик этих всех академий…
И.Воробьева― Да, у нас есть Юлий Соломонович Гусман, каждую неделю в эфире.
Ю.Грымов― Мне присылают анкеты голосовать. Я все время говорю: Дайте мне кино-то посмотреть. Как я могу голосовать за того, кого я не знаю. И я потом в интернете что-то ищу. Что-то я посмотрел на премьерах и так далее. Но нельзя голосовать, если я не знаю. Кстати, на «Оскаре» отчисляют, вы знаете, да? Если вы не идете на просмотр фильмов, вам говорят: «Спасибо, в этом году без вас».
О.Чиж― Ого!
И.Воробьева― А правильно. Как ты будешь оценивать?..
Ю.Грымов― Там 600 академиков. Это надо смотреть все это, чтобы хотя бы иметь свое мнение, что это нравится… Нельзя же голосовать за знакомых режиссеров и актеров.
О.Чиж― У вас очень много различных интересов, которые на разных этапах получали свою реализацию.
Ю.Грымов― Каких моих конкретно?
О.Чиж― Это и печать в свое время, это телевидение…
Ю.Грымов― Меня еще интересует математика, химия…
О.Чиж― Математика, химия – прекрасно. Про театр я уже даже не говорю. Есть какие-то новые вещи, которые вам интересны сейчас, в начале 2017 года для себя открыть и попробовать?
Ю.Грымов― Ну, открыть, наверное, нет. Сейчас мне интересен театр. Я не работаю в театре – я сейчас там живу. Поэтому я занят театром плотно. Мне не хватает времени, то что мы говорим, на химию, на математику.
И.Воробьева― А как вы принимаете решение, что вот это мы будем ставить, а вот это не будем ставить? Просто денег нет, или гениальная постановка или пьеса или просто очень крутой чувак пришел?
Ю.Грымов― У меня 12 пьес, которые я бы хотел реализовать. Они ко мне приклеились по мере движения. Я ходил по театрам. НРЗБ Приходите завтра. И когда мне говорили, что «вы не случайный человек в искусстве», я думаю: ну, правда же, кассовый… У меня, кстати, очень хорошо с театрам: у меня все время кассовые спектакли. Попасть невозможно. Так получилось. Как-то мы со зрителями находим язык, мы об одном и том же, на одном языке… В кино сложнее. Я не могу про инопланетян – не моя тема – и про бандитов. Сейчас «Три сестры» выйдет, «Анна Каренина» — это мне как-то понятно. Люди, люди – что там у них, какая заваруха внутри происходит? Это же про нас с вами, а не про каких-то непонятных… Поэтому мне это интересно. И я сейчас двигаюсь в сторону того, что мне близко. У меня 12 пьес.
О.Чиж― Кстати говоря, про общий язык со зрителем: у вас зритель один и тот же? Я имею в виду, это сейчас те же люди, которые были десять лет назад или что-то изменилось.
Ю.Грымов― Я не анализирую. Я вижу прекрасных зрителей, которые приходят в РАМТ, плачут – молодежь, средний возраст. Пишут мне в Фейсбук что-то. Я не анализирую. Я так не могу понять.
И.Воробьева― Фейсбук вы сами же ведете, да? Социальные сети…
Ю.Грымов― Да, да. Иногда некоторые фотокарточки не я выставляю. Там у меня помощник выставляет. Но веду я, за меня никто не будет писать.
И.Воробьева― А когда там вам приходят какие-то тролли в камены, вы как?
Ю.Грымов― Вы знаете, счастливый человек…
И.Воробьева― Не приходят?
Ю.Грымов― Вообще. У меня так стерильно все.
О.Чиж― Как вы это делаете?
Ю.Грымов― Ну, потому что я не звезда. Я же там не спел ничего для… как их там зовут? – разведеночек и так далее. Бейонсе еще не обогнал на Грэмми. У меня нормально с этим. Я живу нормальной полноценной жизнью. У меня есть люди, которым я интересен. Больше им спасибо за это. Но у меня нет… какашки эти… Это не моя тема. Ну нет такого. Я горжусь теми, кто пишет.
И.Воробьева― Я надеюсь, что и не появятся. Спасибо большое, к сожалению, у нас заканчивается время, хотя, мне кажется, еще часик бы поговорили…
Ю.Грымов― Давайте еще часик. Чего прятаться-то сразу.
И.Воробьева― Как-нибудь надо встретиться еще один раз.
О.Чиж― Собраться надо.
Ю.Грымов― Мне надо еще потом ехать в театр, так что часик еще можно было бы поговорить. Они меня ждут там.
И.Воробьева― Режиссер, продюсер, художественный руководитель театра «Модерн» Юрий Грымов сегодня был у нас в гостях. Спасибо большое, до свидания!
Радиостанция «Эхо Москвы», 13 февраля 2017 года.
Источник: http://echo.msk.ru/programs/razbor_poleta/1925858-echo/
