Режиссер Юрий Грымов о спектакле «Война и мир»
"Я не очень люблю, когда кто-то из коллег начинает говорить о сложностях ремесла. Любые сложности — это интересно, меня это очень бодрит, встряхивает, освежает. Любые преграды повышают уровень. Чем уже коридор, тем интереснее возникают творческие решения. Но сейчас я оказался в ситуации, когда сам готов поделиться сомнениями, а может, даже и недоумением: передо мной стоит задача, которую я сегодня решаю.
В «Нирване», «Матрешках», «Ничего, что я Чехов?» у меня как у режиссера, как у рассказчика под рукой было большое количество инструментов. Начиная от обычного дыма, который используют, чтобы были видны лучи, и заканчивая какими-то более камерными приемами — вроде фонариков, что мы применяем в «Нирване», создавая с их помощью то звезды на небе, то свет фар автомобиля, то вспышки наркотического сознания главного героя. Из всех этих приемов складывается атмосфера, которая всегда больше, чем текст. С помощью этих инструментов создается мир иллюзий, фантазий, образов.
Так вот. Четыре года я готовился к постановке «Войны и мира». В театре «Модерн» уже идут репетиции, на декабрь назначена премьера. В постановке участвует хор имени Свешникова, задействована вся труппа театра. Без преувеличения — большая, грандиозная задача. И вдруг я понимаю, что в случае с Толстым у меня практически нет инструментов для создания атмосферы. Представьте, 1800-е годы — какой там может быть дым на балу?! Ясно: театр — это не документальное кино, это искусство обобщения, но мы же прекрасно понимаем, что для той эпохи подобные приемы будут смотреться как минимум странно.
Сегодня, чтобы показать, что герою понравилась героиня, существует великое множество инструментов, от самых трогательных до откровенно пошлых. Но в начале XIX века их не было почти никаких! Представить себе, что молодой человек того времени взял девушку за веер, невозможно: это, считайте, публичное оскорбление, почти изнасилование. Девушка не могла смотреть в глаза мужчине-собеседнику. Двести лет назад с помощью того же веера она могла объясняться с противоположным полом, не произнося ни слова. Но кто сегодня поймет этот язык?! Я уже не говорю о том, что для театра это очень мелко, на сцене это просто не будет работать!
Таких, на первый взгляд, мелочей — их очень много. Мы сшили 423 костюма для постановки. «Оживить» их, не свалившись при этом в фальшь и перфоманс, и не ударившись в мало кому понятную и потому скучную реконструкцию — это сложно.
Толстой как икона русской литературы, конечно, давит. Придуманные им образы уже сами по себе — «иконостас». А есть еще великий фильм Сергея Федоровича Бондарчука, который тоже уже — классика. Но ведь, будем называть вещи своими именами, его герои в фильме — люди в возрасте. В то время как героям романа — всем по двадцать с небольшим, это фактически мальчишки и девчонки! Это вчерашние дети — с прекрасным воспитанием, образованные, со своими амбициями и романтическими идеями, с пылкими влюбленностями и таким же пылким патриотизмом. Я пытаюсь соблюсти эту деталь в спектакле, потому что считаю, что она крайне важна для восприятия произведения.
Я говорю об этих сложностях, потому что преодолевать их чрезвычайно интересно. Приходите 10 и 11 декабря на премьеру, посмотрите, как мы справились с «переводом» романа Толстого".
Юрий Грымов
Билеты на спектакль можно приобрести на сайте.
Подписывайтесь на соцсети театра "Модерн":
