Актеры Анастасия Морозюк и Владислав Свиридов в театре «Модерн» совсем недавно – и уже исполняют ведущие роли в премьерном спектакле «Петр I» (Екатерина и царевич Алексей)! Мы поговорили с молодыми артистами о том, что должен давать зрителю современный театр, как можно по-новому открыть для себя историю своей страны, и можно ли в одиночку изменить мир.
Расскажите, как вы попали в театр «Модерн», как проходили прослушивания в спектакль «Петр I»?
Анастасия Морозюк (Анастасия): Это очень необычная история. Я пришла на прослушивания сразу после окончания института, в 2020-м году. Мы представили свои отрывки, после чего Юрий Грымов собрал всех на сцене и сказал, что «мне никто из вас не нужен», а также отчитал нас за выбор материала, на этом все и закончилось. Через неделю меня вновь пригласили в «Модерн» на показ, история повторилась (смеется). А спустя некоторое время раздался телефонный звонок: «Анастасия, здравствуйте, приходите на репетицию». Я тогда была очень удивлена, ничего не поняла, пришла и сразу попала на читку пьесы «Петр Первый»! Юрий Вячеславович рассказал нам, как видит эту постановку и предложил попробовать себя в ней, без каких-либо обещаний и серьезных ожиданий с нашей стороны. Меня сразу же привлекла оригинальная идея спектакля и то, как режиссер говорил о нем. Я тогда не знала, какая роль мне достанется, рассчитывала на массовку. А спустя несколько репетиций случилось то самое событие: я сижу в зале и не понимаю, почему меня не задействуют в массовых сценах, рвусь играть, а мне говорят «сиди». И тут Юрий Вячеславович произнес заветные слова: «Хочу посмотреть сцены Екатерины. Настя, почитай». Это был настоящий сюрприз для меня! И понеслось...
Владислав, а Вы могли тогда предположить, что сыграете самого царевича Алексея?
Владислав Свиридов (Владислав): Я так же не знал, что мне достанется роль Алексея, со всеми проходил прослушивания, история была похожей на ту, что рассказала Настя. На репетициях я играл массовку, но в один момент все изменилось: режиссер дал мне попробовать роль царевича.
Это настоящая магия! Как вам кажется, может ли сам театр способствовать таким судьбоносным вещам? В чем проявляется та самая «магия театра»?
Анастасия: Мне кажется, то, что я здесь оказалась – это и есть магия театра. Для меня это возможность прожить те моменты и сделать те вещи, которые ты никогда не сможешь сделать в реальной жизни. Прочувствовать всю остроту ощущений… К примеру, мне вряд ли когда-нибудь в своей жизни доведется увидеть отрезанную голову любовника (сцена из спектакля «Петр I»)! А в театре это возможно! (смеется). Я очень эмпатичный человек, во мне все остро отзывается.
Владислав: Я тоже склонен к таким вещам. Я всегда мечтал ощутить, каково это - жить другой жизнью, много фантазировал об этом. И когда в моей жизни появился театр, я, наконец, получил возможность прожить не свою жизнь, попытаться наполнить простроенную линию своего персонажа определенными эмоциями и ощущениями. И это круто! Это именно то, чем я бы хотел заниматься и дальше – фантазировать, воображать и претворять эти образы в жизнь.
Мне вспомнилась цитата Мэрилин Монро на эту тему: «Я всегда чувствовала, что единственная возможность быть для меня – это, наверное, быть кем-то другим. Поэтому я и захотела стать актрисой». Но есть ли опасность окончательно уйти из реальности?
Анастасия: Я думаю, что все это надумано, от себя не убежишь…
Владислав: Не согласен с Настей! Я вообще человек фантазийный, люблю воображать, с детства убегаю от реальности…
Анастасия: Да, ты можешь «поиграть», но потом ты понимаешь, что это просто игра.
Владислав: Конечно, ты это осознаешь, тут присутствует юмор, в том смысле, что ты перевоплощаешься в кого-то, но понимаешь, что это не ты…
Вы легко выходите из своих сценических образов?
Владислав: Конкретно из роли царевича Алексея мне сложно выходить, остается внутренняя тревога после пережитого спектра эмоций и чувств, я пытаюсь быстро перенастроить мысли на другой лад, но дается это непросто.
Анастасия: У меня происходит наоборот. Моя последняя сцена в спектакле «Петр» - со слезами, прощением, и потом уже я выхожу на поклон. И выхожу со светлыми чувствами – ведь всегда приятно все выплакать (смеется)!
Очень удачно получилось!
Анастасия: Да, я люблю поплакать! Когда смотрю трогательный фильм, сериал, всегда плачу от души. Сразу такое классное настроение!
Самый ценный совет, который дал вам Юрий Грымов?
Владислав: Быть умнее.
Анастасия: Сложно выбрать что-то одно. У нас было много разговоров, и это именно то, после чего я четко осознала, что хочу остаться в театре «Модерн». Я не могу себе представить, чтобы худруки других театров после репетиций с тобой разговаривали, обсуждали роль, спрашивали, все ли мне понятно, все ли нравится… Сейчас, на мой взгляд, худруки и режиссеры находятся настолько «над» процессом, «над» актерами, что им и в голову не придет узнать, «как тебе спектакль»! Здесь же был постоянный диалог с Юрием Вячеславовичем, поэтому советов было много.
Говоря о ваших товарищах по цеху – как вас приняли артисты театра «Модерн»? С тем же Юрием Анпилоговым вы оба играете плечом к плечу весь спектакль…
Анастасия: На самом деле, просто великолепно! Огромное спасибо актерам! Даже не столько за партнерскую игру на сцене, а именно за человеческое отношение. Мы пришли «зеленые, молодые», и нас приняли очень тепло. И это заслуга артистов театра, они смогли грамотно «осадить» все ненужное напряжение. Конечно, у нас выработались прекрасные человеческие взаимоотношения. Я помню первые репетиции с Юрой (Юрий Анпилогов). По началу его кто-то все время заменял, мы проходили некоторые сцены с другими артистами. Он пришел на третьей репетиции, и как только я на него взглянула на сцене – не могла оторвать глаз! Это был совсем другой человек, нежели за кулисами! «Это не Юра, это царь!», подумала я, у меня аж внутри все перевернулось, мурашки пошли по коже!
Владислав: Согласен, меня не покидает ощущение, как это здорово - работать с людьми, у которых за плечами огромный профессиональный багаж. Ты видишь, как они работают, пытаешься взять что-то себе на заметку. Это дорогого стоит.
Чему вы научились у Юрия Анпилогова?
Владислав: Это такие тонкие вещи, их сложно объяснить. Я просто понимаю, что здесь человек «делает так, как надо», и пытаюсь научиться у него, перенять.
Анастасия: А я бы хотела научиться той невероятной легкости, с которой Юрий все делает! Мне кажется, это крайне сложная роль – Петр Первый – а для него это будто «игра в песочнице»! Помню, мы играли один из первых спектаклей, идет сложнейшая сцена, когда у Петра начинается приступ эпилепсии, и тут прямо во время действия Юрий поворачивается ко мне и говорит: «Посмотри, у меня ус не отклеился?», и продолжает играть, как ни в чем не бывало! И я просто была в шоке, как так?
Владислав: Так и есть! Я все время удивляюсь, как он вывозит свою партитуру на высочайшем эмоциональном градусе, и при этом в нем присутствует внутренняя легкость в отношении ко всему! Внешне кипят страсти, а внутренне ты спокоен. Я думаю, что исполняя роль его сына, я выступаю его проекцией – воспитания, отношения к жизни. И надо учитывать тот факт, под какой тяжелой, сильной, «тиранской» рукой проецируется персонаж, которого я играю. Алексей находится в постоянной борьбе с отцом, но под конец ему уже нечего терять – все, что его держало, ушло. Наружу вышла какая-то другая сущность.
Насколько сложно и ответственно играть ближайшее окружение такой великой личности, как Петр Первый?
Анастасия: Ответственно – как минимум! Для человека, не знакомого так близко с историей, спектакль «Петр» становится настоящим открытием. И когда такой зритель приходит в театр - ты для него становишься первым проводником к этой личности! А первое впечатление – единственное, оно остается навсегда и никогда не меняется. И если ты как актер что-то сделаешь не так, схалтуришь – испортишь зрителю картину восприятия мира. Это очень ответственно.
Действительно, Екатерина в Вашем исполнении для многих станет открытием! А что в Вас есть от нее? Что помогает добиться точности исполнения?
Анастасия: В ней происходит синтез внутренней легкости и твердости характера. Она добилась такого высокого положения не хитростью, закулисную игру не вела, просто отличалась от остальных девушек. Она стала сильной опорой для Петра, зацепила его своей преданностью.
Преданность… то, чего не было у Алексея?
Владислав: Отчасти, это так. Но там были очень запутанные обстоятельства, ведь его мать заточили в монастырь. На него возложили груз ответственности, буквально обложили со всех сторон… Отец хочет одного, мать томится в темнице, на него давит общество приближенных… И что делать в такой ситуации? Хочется освободиться от всего! Это колоссальное давление.
«Петр Первый» - масштабная историческая постановка. Но история циклична, спектакль звучит актуально и сегодня. Чему он учит современного зрителя?
Анастасия: Тому, что в одиночку невозможно ничего изменить. А если и возможно – то на очень короткий период, это лишь видимость перемен. История и правда циклична, и для меня всегда было непонятно, как люди совершают одни и те же ошибки… Хочется спросить «вы что, не читали учебник? Очевидно же, чем все это закончится»! То же самое можно сказать про Петра – чем он отличается, к примеру, от Сталина, от Ивана Грозного? Мало чем. Это те личности, которые появляются редко, ярко светят и быстро исчезают. Они одни, за ними нет никакой поддержки. На мой взгляд, чтобы что-то изменить, необходимо менять сознание людей, это долгий процесс.
То есть, вы согласны с трактовкой названия «Петр. Один», которую дает режиссер Юрий Грымов?
Анастасия: Да, здесь мы рассуждаем и про личное человеческое одиночество, и про одиночество в более глобальном смысле – Петр один в своих мыслях, один в стремлениях, и никто его не понимает, та же Екатерина не понимала, зачем все это.… Потому, она не стала продолжателем его дела.
Владислав, а может ли такая личность, как Петр, быть не в одиночестве? Или он на него обречен? Царевич же тоже был Один…
Владислав: Я считаю, что такие люди всегда одиноки. Это психологическая вещь – тебе много дают, все дело в доверии. С царевичем так же – его все время обязывали что-то делать, заставляли жениться на определенной девушке… А когда человека постоянно к чему-то обязывают, он отстраняется от процесса, закрывается от внешнего мира, теряется доверие к людям. Они не понимают, чего ты хочешь.
Анастасия: А чего царевич хочет?
Владислав: Любви. Он хочет любви.
Как и Петр, который ждал любви от Екатерины… Это вечная тема. Любовь – двигатель всего?
Анастасия: Мне кажется, для Петра была идея важнее, чем любовь. Одиночество здесь не столько от недоверия, сколько от эгоизма, самовлюбленности.
То есть, только эгоисты могут стать великими?
Владислав: Не думаю, что это так.
Анастасия: Удел для эгоистов один и тот же!
Владислав: Какой же?
Анастасия: Смерть. Люди – животные социальные, нельзя изменить мир в одиночку. Свой – можно. Поменять жизнь других людей нельзя! Ты можешь их попросить, даже заставить… Но только, пока ты жив. Как только ты уйдешь, все вернется на круги своя. Да, можно убедить, показать альтернативу… Но, на мой взгляд, такие эгоисты, как Петр, не утруждали себя объяснениями, просто ждали, что все будет по их воле. Он и не думал, что его поймут, не пытался объяснить. Меняться страшно.
Что себе никогда не должен позволять молодой артист? Что для вас – табу в профессии?
Анастасия: Нет особой разницы – молодой ты актер или профи, есть вещи, которые нельзя позволять себе. Например, опаздывать, выходить на сцену в нетрезвом виде.
Владислав: У каждого своя градация, своя ценность этого места… Это все близко к чисто человеческим качествам, в театре все переплетено. Знаю артистов, которые никогда не ступят на сцену в уличной обуви, тех, кто всегда здоровается со сценой. Ты проецируешь то, что в тебя вложили и привили учителя.
Продолжая разговор о театре: что вам лично претит в современном, «модном» театре?
Анастасия: В современных театрах меня безумно раздражает форма ради формы, когда совершенно никто не задумывается о смысле, о посыле, с чем уйдет зритель… Думают лишь о внешнем эффекте – «стулья будут летать, все будут голые, мат на каждом слове». Да, может эмоционально это попадает – на уровне инстинктов на нас влияет яркий свет, эффект неожиданности… Но ты выходишь после таких постановок и понимаешь, что ты абсолютно пустой. Ты уходишь таким же, каким пришел. С таким же успехом я могу сходить в цирк, посмотреть фильмы по комиксам – и то, там больше идей, чем во многих современных театрах! Для меня принципиально важно, чтобы спектакль что-то изменил в зрителе, чтобы люди узнали что-то новое. Театр должен менять твой культурный код. Иначе, это пустая трата времени, меня просто считают «за дурака».
Владислав: Может же быть спектакль-праздник, который не несет в себе большой смысловой нагрузки…
Анастасия: Да, есть и отдельные жанры для этого. Например, в Театре Вахтангова идет постановка «Мадемуазель Нитуш», и наверное чуть ли не все выпускники Щуки проходили практику через его массовку - его можно смотреть сотню раз, он поднимает настроение зрителю! Но тут нет никакой претензии на «интеллектуальное изменение твоей жизни»! Тебе с порога говорят – «приходи, посмейся»! Как в цирке – развлекайся! А когда есть заявка на «гениальность», а все оборачивается пустотой… Это страшно. Особенно ужасно, когда берут классику и пытаются на ней «извращаться». Я очень люблю Достоевского, некоторые современные режиссеры часто берут его произведения… Одно дело – история по мотивам. В БДТ идет прекрасный спектакль «Фунт мяса» по мотивам произведения Шекспира. Здесь все понятно – режиссер взял одну историю из сюжета. Но, когда режиссеры замахиваются на монументальные тексты и переводят на свой пошлый язык – это вызывает много вопросов.
Владислав: Ни добавить, ни прибавить! (смеется)
Как приятно, что у вас такая гармония! И на сцене вы так же ладите?
Анастасия: У нас нет совместных сцен.
Владислав: Есть одна! Вакханалия!
Анастасия: Бьешь по самому больному… (смеется). Это одна из массовых сцен спектакля «Петр», но оставим для зрителя элемент неожиданности. Я всегда в этой сцене смотрю в том направлении, где сидит царевич Алексей – он так грустно смотрит на меня в ответ, словно спрашивает «ну как оно тебе, подруга?» (смеется). Кто уже видел спектакль, поймет, о чем речь.
Это великолепная сцена! Она могла бы стать трейлером всего спектакля! Но я видела комментарии от зрителей, в которых эту сцену называют «пошлой»… Хотя, по сравнению с тем, что показывают некоторые современные режиссеры, она девственно «чиста»…
Владислав: Эта сцена – отражение всего времени правления Петра Первого. Это страхи, которые Петр к себе притягивает, и на которые он обрекает страну.
Анастасия: Сцена выстроена таким образом, что мы не понимаем – сон ли это Петра или же реальность. Для меня эта сцена олицетворяет то, чего Петр опасается более всего: предательства сына, измены жены… Таким он видит свой мир. И одна лишь мысль об измене жены его ужасает на чисто физическом уровне, он же был жуткий собственник! Хотя сам держал множество любовниц, и Екатерина знала о них! Была одна жуткая история с Марией Гамильтон, фрейлиной Екатерины, которая, будучи любовницей Петра, убивала своих новорожденных детей. И Петр, узнав об этом, приказал ее казнить, а Екатерина отговаривала его, хотя казалось бы… Такие были нравы, у Петра был огромный «гарем». А, как только Екатерина решила «выпустить пар», сильно за это поплатилась (смеется)!
Есть расхожая точка зрения о том, что если художник творит, все, созданное им – искусство. Согласны?
Анастасия: Думаю, для начала будет правильно задаться вопросом, любое ли действие художника можно назвать творением? Для кого-то искусством станет красная клякса на холсте. Все зависит от веры. Я вообще считаю, что искусство – один большой массовый обман. Люди договорились в какой-то момент считать, что одно можно отнести к категории «искусство», а другое – нет. Так это и работает. Это большая иллюзия. Особенно заметная в современном искусстве.
Владислав: Искусство – что-то сделать, придать ему смысл, и убедить всех, что это великое искусство.
Анастасия: Если взять человека, который мало чего видел, жил на острове и показать ему «Черный квадрат» Малевича – ты же не убедишь его, что это великое искусство? Он увидит лишь черное полотно…
У актера – человека, который в течение своей жизни приобретает через своих героев новые смыслы, расширяет границы – для него понятие «искусства» расширяется?
Владислав: Мне кажется, как раз когда ты много читаешь о своих персонажах, познаешь их, меняется и твое мироощущение, даже мировоззрение.
Анастасия: У меня самой за время выпуска спектакля «Петр Первый» мнение о Петре поменялось трижды! В начале я четко полагала, что когда мы говорим о личности такого масштаба, как Петр, тут очевидно - цель оправдывает средства. Наверняка, многие уже готовы «закидать меня камнями» за такие рассуждения. И если на пути к новому государству было необходимо устранить сына – это позволительно. Так я думала изначально.
А потом резко поменяла точку зрения: человеческая жизнь превыше всего, какая бы она не была. И необходимость в убийстве обуславливается только лишь личной жестокостью. Все равно, это ни привело ни к чему. Выбор есть всегда и у всех – ведь можно было ничего не менять. Мог ли Петр это сделать? Скорее, нет… Человек его масштаба всю жизнь был бы несчастен, если бы не предпринял попытку что-то изменить.
Я считаю, что важно говорить на такие темы, в театре в том числе, не для того, чтобы зритель узнал, каким был Петр, а для того, чтобы каждый человек задал себе главный вопрос – а на какой стороне я? Позволю ли себе такие вещи, буду ли жить в стране, где все меняется именно таким путем? Это звучит очень актуально сегодня.
Что еще вы бы пожелали зрителям «Модерна»?
Анастасия Морозюк: Ходите в театр! Находите время! Театр – это правильное лекарство для души, это та таблетка, которая каждому поможет обрести то, что ему необходимо в конкретный момент. Позвольте себе театр!
Владислав Свиридов: Желаю вам познавать себя и окружающий мир, делать это всеми возможными способами, в том числе и в театре. Ищите смыслы, идеи. Наслаждайтесь искренностью актерских эмоций!
Беседовала Александра Тархова
