ЧЕЛОВЕК, КОТОРЫЙ УМЕЛ ЛЕТАТЬ
Однажды, когда Гриша был совсем маленьким, родители впервые взяли его с собой в кинотеатр. Свет погас, и началось волшебство, которое на всю жизнь потрясло Гришу. Направило его жизнь в определенное русло. Как написали бы умные писатели - метафизически изменило биомолекулярную формулу его естества.
На огромном экране красивый человек в обтягивающем синем костюме, в бордовом плаще и с желто-красной эмблемой на груди, похожей на извивающегося червя, по-настоящему летал в воздухе и помогал людям.
Ночью Гриша не мог уснуть. Он представлял самого себя, летящим над родным городом, время от времени спускающегося на землю, чтобы защитить слабого, помочь старушке донести сумки до подъезда или хотя бы снять с дерева котенка.
Так зародилась главная мечта Гриши: он хотел летать.
Он надевал синий тренировочный костюмчик, сделал из выклянченного у мамы куска красной шторы плащ и ходил в таком виде по улице. С тех пор красно-синяя с небольшим количеством желтого цвета расцветка стала его любимой. Он почти не изменял ей ни дома, ни в жизни.
Во дворе, в детском саду, а позже и в школе над Гришей и над его мечтой смеялись и называли дураком и клоуном.
А он и был клоуном. Точнее, стал им.
На приеме в самодеятельную студию Гриша читал монолог Катерины из «Грозы», «Почему люди не летают…», так страстно, что за первыми смешками последовала тишина, а после — бурные аплодисменты.
В студию его приняли. Правда, некоторое время сомневались в Гришиной сексуальной ориентации.
В студии Гриша довольно быстро стал первачом. Люди, видевшие его в ролях Хлестакова и Маскариля, были уверены, что перед ними моложавый профессиональный артист, по каким-то причинам играющий в самодеятельности. И артист первоклассный!
Потом началось увлечение Бастером Китоном, Жан-Луи Барро, Марселем Марсо и парижской школой мимов.
И ежедневные занятия спортом и растяжкой. Через неко- торое время Гриша стал настоящей звездой своего городка, поражая земляков эксцентричной мимикой в соединении с удивительной пластикой, кульбитами и фляками, которые он с легкостью выполнял на сцене. Все это, помноженное на драматический талант, говорило о том, что в будущем Гриша будет большим артистом синтетического жанра.
После окончания школы Гриша поехал в Москву и сходу поступил сразу в несколько театральных вузов и в цирковое училище. К разочарованию студийцев, Гриша выбрал цирковое…
Все очень просто: волшебное слово «трапеция» напоминало ему о мечте, которая никогда не умирала. О мечте летать…
Как-то на вечерних занятиях художественный руководитель курса, пожилой клоун со званием, до сих пор выходивший на арену, спросил у учеников, какие стремления их обуревают.
Кто-то сказал, что стремится стать лучшим клоуном мира. Кто-то, что стремится, чтобы его талант помог людям стать лучше. Третий честно признался, что стремится заработать много денег. Когда очередь дошла до Гриши, Гриша помялся, и негромко сказал, что всю жизнь стремится летать…
— А-ха-ха!!! А-ха-ха! — заржал пожилой артист. — Держите меня четверо! Летать мечтает! Друзья мои, научи- те этого сумасшедшего здоровому цинизму! Клоун-идеалист опасен для общества!
Все смеялись, а Гриша глупо улыбался, и смотрел в пол.
Гриша научился филигранно ездить на одноколесном велосипеде. Ходить по канату. Жонглировать разными предметами. А на трапеции ничуть не уступал воздушным акробатам, не смотря на природную склонность к полноте.
На практике в московском цирке Гриша с радостью работал «на подсадке». Он изображал обывателя, человека, пришедшего в одиночестве в цирк, и сидевшего на боковом кресле. В старомодном пиджаке, выданном ему в костюмерной, с нарочитой одышкой, он смотрел представление, время от времени поругивая происходящее на арене. Говорил, что в цирке эксплуатируют несчастных животных, что клоуны придурки и пьяницы, что вообще, цирковые люди это не люди, а моральные уроды. Зрители на него шикали. Гриша в свою очередь шикал на зрителей.
Затем кто-то из артистов «останавливал» свой номер, и говорил Грише, что если ему не нравится, пусть уходит. Гриша, как говорится, «сцеплялся с артистом языком», гневно требовал вернуть ему деньги за представление, и, играя, выходил на арену. После словесной перепалки лез в драку.
В это время на арену выбегал конферансье, и, якобы незаметно, прижимая указательный палец к губам, подходил к Грише со спины и цеплял спустившийся сверху трос за невидимый под Гришиной одеждой бандаж. Затем давал условный знак рукой, и Гришу, к великой радости публики, резко поднимало вверх.
Зритель визжал от восторга, глядя, как этого упитанного недовольного человека поднимает все выше и выше под купол. Гриша при этом истошно вопил, что он ненавидит цирк, и чтобы его немедленно опустили.
Во время полета с него, как бы невзначай, спадал пиджак, а затем мягкие, (чтоб никого не забить внизу), парусиновые туфли, затем рубашка с галстуком, и, под особо бурную овацию, спадали брюки. В конце концов, его спускали в одних больших красных трусах в синий горох и желтой заплатой на попе, и Гриша, размахивая руками и крича, что его дядя прокурор и он всех засудит, с криком: «В девятый круг ада ваш цирк!» — убегал.
Все были в восторге от клоунского таланта Гриши. Каждый такой выход приносил ему существенный денежный довесок к стипендии, а главное — чувство полета! Он летал и приносил людям радость. Но главное — он летал! ЛЕТАЛ!
В Москве остаться не удалось. «Ждать своего часа», как говорили ему педагоги, и при этом долго оставаться на вторых ролях Гриша не хотел. Когда пришло приглашение из одного крупного сибирского города со своим цирком, который предлагал ему большую ставку коверного клоуна, просторную квартиру в центре, плюс хорошие подъемные, Гриша ни минуты не раздумывал и отправился в Сибирь.
Через несколько лет Гриша стал главным любимцем города. Его гордостью. Он выходил на арену в очень удачно найденном образе флегматичного полного подростка-тинейджера в огромных башмаках, в штанах на несколько размеров больше и широкой сине-гранатовой майке футбольного клуба «Барселона» с желтой цифрой «14» на спине, под которой играл за каталонскую команду легендарный Йохан Кройфф под прозвищем «Летучий голландец».
Его персонаж попадал в нелепые истории, из которых выходил с невозмутимым видом. С невозмутимым видом фехтовал зонтиком, балансировал на канате, ходил на руках, жонглировал бутылками. С невозмутимым видом проглатывал зебру. Ближе к концу представления клоун влюблялся в воздушную акробатку, глаза его загорались, от невозмутимости не оставалось и следа, и под конец толстый клоун с худенькой акробаткой кружились на трапеции над рядами, под музыку Нино Рота.
Зрители рыдали, смеялись, восхищались и души не чаяли в клоуне Грише.
Через некоторое время Гриша сделал предложение своей партнерше, воздушной акробатке. Они поженились. Потом акробатка получила травму и сосредоточилась на домашних делах. Забеременела и посадила Гришу на строжайшую диету.
Гриша похудел.
Тут же в почтовый ящик театра в огромном количестве стали приходить письма от обеспокоенных поклонников. Что случилось? Почему один из достойнейших сынов города так плохо выглядит? Нужно ли собирать деньги на операцию?
Директор зашел в Гришину гримерную, показал ему крепко сжатый кулак и грозно сказал: « Если не слезешь с диет этих — убью!».
— Гришенька, — смягчился директор, — неужели ты не понимаешь, что твоя полнота в сочетании с твоей грациозностью — это наш с тобой хлебушек?!
И Гриша бросил диеты раз и навсегда. Стал толще, чем был раньше, и зритель с облегчением выдохнул, поняв, что с любимцем все в порядке.
У Гриши с женой родилась двойня. Мальчик и девочка.
Гриша нанял репетитора и научился играть на скрипке.
Теперь Гриша летал на трапеции вниз головой и довольно прилично вживую играл на электроскрипке каприсы Паганини и собственные импровизации. С этим номером Гриша стал лауреатом множества конкурсов. Гришу звали в столицу. Цирк дю Солей предлагал баснословный контракт… Но Гриша ответил отказом.
Его все устраивало в сибирском городе. Карьера никогда не волновала его, хотя он был трепетен и скрупулезен в своем пребывании на арене. Он мечтал только об одном. Летать.
Мечта детства не умерла. Напротив, стала глубже, сильнее, и, как бы сказать поточнее, объемнее. Гриша понимал, что это совершенно невозможно, но он был абсолютно УВЕРЕН, что он рано или поздно полетит.
И ОН ПОЛЕТЕЛ!
…Это было ближе к Новому году, когда настроение у всех в предвкушении предстоящих праздников и каникул поднимается, на улице минус двадцать, и цирк работает при полных аншлагах.
Гриша убегал по канату от другого клоуна, изображавшего полицейского. Время от времени он оборачивался, показывал язык и корчил рожи. Внезапно Гриша то ли не удержал равновесия, то ли специально, как он это делал раньше, нервно забалансировал, размахивая руками с зажатыми в них скрипкой и смычком, затем, не удержавшись, комично, по-свинячьи взвизгнул и стал падать своим сто-килограммовым телом вниз.
Бояться было нечего. Ситуация была знакома. Гриша тут же хотел сгруппироваться в воздухе, чтобы упасть на страховочную сетку, натянутую внизу, спиной, и тут...
Гриша как-то не сразу сообразил, что он не летит вниз. Все необычно застыло. Гриша внезапно обнаружил себя не естественно дергающимся в застывшем воздухе. Над ним, в нескольких метрах, на него сверху вниз изумленно смотрел, стоя на канате, его партнер, клоун-полицейский. Гриша расправил руки, чуть повел плечом и мягко перевернулся на живот, почувствовав на себя изумленные застывшие взгляды нескольких тысяч зрителей.
Было свободно и очень-очень спокойно. Гриша не нервничал, не трясся от возбуждения, не кричал от восторга. Казалось, что он даже не удивился и не изумился. Удивляются и изумляются тому, чего не ждут. Когда выигрывают миллион по подаренному лотерейному билету, или когда, например, непьющий человек видит черта, который протягивает ему руку для рукопожатия. А Гриша действительно не изумился и не удивился, так как внутренне прекрасно знал, что это рано или поздно произойдет, и долгие годы ждал этого момента…
Гриша тихонько задвигал частями тела, и они плавно поплыли в свободном пространстве. Гриша напоминал сам себе младенца во внутриутробных водах из научно-популярного фильма, который он смотрел, когда жена ходила беременной.
Гриша сделал руками движение, похожие на движения плывущего человека, и медленно поплыл по воздуху...
Сколько раз он представлял себя летящим по небу, ощущая на спине свет далеких звезд и теплоту родной земли внизу... И сейчас он летал на самом деле, только вверху был купол, а снизу — устремленные на него взгляды ошарашенной публики.
Во всем цирке стояла полнейшая тишина. Было слышно, как где-то далеко, в недрах здания, чуть заревел осёл.
Гриша летел над публикой... Он вспомнил картину Шагала с летящим над городом скрипачом, тихонько засмеялся, посмотрев на скрипку и смычок, зажатые в руке, и стал в полете наигрывать еврейскую мелодию. В тишине огромного пространства раздался тонкое лобызание смычка о струны. И тут звукорежиссер, не до конца пришедший в себя, но профессионально среагировавший, что артиста плохо слышно, на автомате включил микрофон — подзвучку скрипки...
...Григорий уже и не помнил, сколько кругов он пролетел. Не помнил и даже частично и не видел, так как закрыл глаза, полностью растворяясь в полете и музыке. За еврейской мелодией последовал яростный Бетховен, которого сменили глубокие скрипичные каденции Баха.
Зрители завороженно смотрели на этого играющего на скрипке человека, который, отбросив все законы физики и земного притяжения, летал над ними словно птица, то, подобно ласточке перед дождем, брея над самыми головами, то соколом взмывавшего ввысь.
Через некоторое время стали пытаться понять, каким образом человек этот летает. В чем же заключается фокус и разгадка этого замечательного номера? Стали пытаться рассмотреть незаметные тросики, к которым человек был привязан, нет ли на спине маленького моторчика, как у Карлсона, пытались угадать, есть ли это оптический обман или какая-то другая, неведомая им цирковая уловка?
И, ничего не найдя, удивлялись еще больше.
Через некоторое время Гриша понял, что начинает уставать. С непривычки болели почти все группы мышц. Он неудобного положения скрипки затекла шея. Немного кружилась голова. В глазах рябило от многочисленных вспышек сотовых телефонов. Появилась небольшая отдышка.
Гриша, решив, что на первый раз хватит, перестал играть, сделал напоследок пару залихватских кругов над за- лом, потом, раскинув руки, спикировал вниз, и, приняв вертикальное положение, приземлился на манеж.
Гриша поднял ногу в полуметровом клоунском ботинке-кеде с задранным вверх мыском, сделал шаг и глубоко, с достоинством, поклонился. Затем, развернувшись на девяносто градусов, поклонился другой части. Затем снова развернулся и снова поклонился. И затем еще раз, и застыл в поклоне, глядя на желтую прорезиненную ткань арены.
Стояла тишина, которую в литературе очень точно называют «звенящей». Когда тишина звенит, громко пронзительно звенит, визжит даже в напряжении изнутри, в любой момент готовая взорваться и вырваться наружу, иглой вонзиться в барабанную перепонку, причинив ей сильнейшую боль.
И тишина взорвалась. И вырвалась бешеным ревом и рукоплесканиями, свистом и криками «Браво!».
На манеж выбежали ничего не понимающие другие артисты цирка, дрессировщики, клоуны, эквилибристы, жонглеры, глотатели шпаг, силачи, воздушные акробаты, гримеры, уборщица, директор, и аплодировали, отбивая ладоши, вместе со зрителями.
Все смешалось в неистовом общем гвалте восхищения и овации…
Не успело представление закончиться, как город уже стоял, как говорится, «на ушах». Соцсети гудели от обилия выложенных видео и фотографий парящего над головами зрителей Григория. На местном телевизионном канале говорили, что Гриша переплюнул самого Дэвида Копперфильда, и выдвинули версию, что это тайная военная операция по проверке специальной ткани, которая нажатием кнопки пребывает в невесомости.
Гриша в это время сидел в кабинете директора.
— Так в чем секрет!? — в десятый раз умолял директор. — В чем?
— Я всю жизнь хотел летать... — улыбался Гриша. — И полетел!
— Это ты детям будешь сказки рассказывать, а не мне! — директор разозлился. — Ну хоть намекни, скажи: тепло, холодно? Магниты?! Тепло, холодно?! Неслышные турбины? Тепло? Холодно?
Гриша улыбнулся, поднялся со стула, подошел к директору и, обхватив того за плотную талию, не без труда взлетел к потолку.
— Магниты чуешь?! Теплые какие! А турбины! Чуешь, жар какой от них?! — захохотал Гриша.
— Отпусти меня! — закричал директор.
Гриша немного ослабил хватку, позволив телу директора резко заскользить вниз, но в последний момент снова прижал его к себе.
— Что ты творишь!
— Вы же сами просили отпустить!
— А-а-а-а-а!
Гриша мягко приземлился и поставил директора на пол. Директор понимал, что здесь какой-то подвох, ибо человек летать не может. Никогда. Ни при каких обстоятельствах. Но всё же решил временно отступить…
После недолгого времени директор уговорил Гришу пока держать язык за зубами по поводу секрета полета. (А то, что «секрет» существовал, директор не сомневался). Чтобы Гриша не летал на улице и дома, а только в цирке.
И Гриша согласился. Частично потому, что благодаря полету можно было поднять цену билетов, и, следовательно, увеличить зарплату артистам, сделать ремонт в гримерках, заплатить за дорогостоящую онкологическую операцию одной пожилой дрессировщице в Германии и улучшить кормление животных.
А главное, Гриша сам не знал, что ему делать с этим свалившемся с небес даром, о котором он мечтал всю жизнь…
К вечеру следующего дня билеты были раскуплены на месяц вперед. На представление зал был не просто переполнен, а сверхпереполнен. В проходах невозможно было пройти от сидящих на ступенях людей. Директор продавал билеты даже туда, плюнув на технику безопасности. Возле выхода на манеж толпились родственники и знакомые артистов и сотрудников цирка. Счастливчики с билетами готовились вести видеотрансляции для непопавших на представление.
Многие вооружились биноклями и подзорными трубами, чтобы разглядеть под одеждой Гриши еле заметные двигатели и сопла, увидеть тончайшие, как нити, канатики, и понять, каким образом артист создает видимость полета.
Гришин номер со скрипкой в воздухе как вишенку на торте, поставили в самый конец. Несколько своих выходов до финала Гриша играл так же, как и обычно, но с несколькими изменениями.
Например, жонглируя на дощечке, стоящей на нескольких отрезках трубы, он делал, якобы, случайно неловкое движение, куски труб вместе с дощечкой падали, а Гриша продолжал жонглировать, под первые восхищенные возгласы зрителей, зависнув в воздухе.
Все было, как и накануне. Гриша также убегал от партнера-полицейского по канату со скрипкой в руках, также, не удержав равновесие, упал вниз, также завис в нескольких метрах после падения, и так же, как и вчера, поплыл по воздуху, играя на скрипке.
Как прекрасно летать! Как прекрасно это потрясающее ощущение, когда полностью владеешь залом, чувствуя каждый взгляд из нескольких тысяч!
Гриша позволил себе несколько импровизаций. Например, пару раз, будучи высоко-высоко под куполом, Гриша медленно прекращал игру на скрипке, резко открывал и закрывал рот, хватая им воздух, сводил руки в районе сердца, закрывал глаза и, резко обмякнув, камнем обрушивался вниз на головы зрителей. Весь цирк начинал орать.
…Гриша останавливался в полуметре от голов, которые публика закрывала руками в надежде, что упавшее тело покалечит их не смертельно. Затем медленно-медленно начинал подниматься, снова играть на скрипке, и снова летать и кружиться.
И снова овация… И снова бешеный успех… И снова огромное количество видео в соцсетях. И снова споры, в чем секрет полета…
Самой популярной версией была та, в которой говорилось, что физики из близлежащего научного городка дали Грише инопланетный камень, благодаря которому Гриша летает. Что науку не спонсируют, лучшие умы утекают за границу, и физики таким образом решили подзаработать, получая с продажи билетов определенный процент.
Физики недоуменно пожимали плечами и говорили, что это неправда. Им не верили и ругали правительство, из-за которого отечественная наука вынуждена влачить жалкое состояние.
Гриша, как и просил директор, на все вопросы о полете говорил коллегам, журналистам и даже самым близким людям, что связан профессиональной тайной, которую не имеет права разглашать.
Сам директор купил огромный сейф, и, позируя на фоне сейфа, с наисерьезнейшим лицом говорил, что в этом железном ящике с толстыми стенами спрятана тайна. Тайна полета. Тайна, в которую посвящены только он - директор - и Гриша.
Если бы кто-нибудь, покусившись на эту «тайну», захотел ее похитить, и, минуя сигнализацию, темной ночью проник бы в помещение и вскрыл сейф, то там он обнаружил бы только упаковку «Виагры». У любовницы директора, цирковой акробатки, которая пришла на место жены Гриши, было крепкое упругое тело и большие аппетиты, а директору было за пятьдесят, он был рыхл и страдал атеросклерозом.
На Гришу стали приезжать смотреть из других городов. Гостиницы были переполнены. Город стал получать в бюджет очень хорошие деньги. Гриша становился потихоньку фирменным знаком.
Его плоская фигура на картоне встречала и провожала людей на вокзале и в аэропорту. Его фотографии и брелки с его изображением продавались во всех киосках и магазинах города. Огромное количество биллбордов с летающим Гришей зазывали в цирк: «Клоун ГрЭгори ждет вас!»
— Почему ГрЭгори, я же Гриша! — возмущался Гриша.
— Так солиднее! — уговаривал его директор.
— Я больше так не могу! Я хочу открыть всем, что я просто летаю, потому что хочу летать! Я устал от мистификаций!
— А Москва? А заграничные гастроли? А коллеги, которые будут получать меньше денег? А как ты будешь глядеть в глаза голодным зверям?
— Но из цирка я ведь не уйду!
— Заберут тебя, самородка! Увезут! Чует мое сердце! — на глазах директора выступили настоящие искренние слезы. — Ну, потерпи немного, корми-и-и-илец!
Директор с нежностью прижал Гришу к себе. И Гриша терпел...
О Грише был снят фильм. Точнее, о секрете полета, который никто не может разгадать. Был составлен график обширных гастролей. Сначала Москва с Петербургом. Затем - скандинавские столицы: Копенгаген, Гамбург, Амстердам, Брюссель, Лондон и Дублин. Потом - Париж, Марсель, Мадрид, Барселона, перелет через Атлантику и долгий тур по крупным городам Америки и Канады.
Из программы были выкинуты выступления крупных животных, их было сложно и дорого перевозить из города в город. И выступления воздушных гимнастов. Какие воздушные гимнасты, если все второе отделение отдано под летающего Гришу!
Гимнастам не повезло. На фоне парящего человека они выглядели довольно жалко на своих трапециях и тросах. Пытались ввести их в Гришин номер, но они только раздражали и отвлекали внимание.
Воздушным акробатам было обидно… И больше всех - любовнице директора. В груди этой миниатюрной и изящной женщины затаилось змеиное возмущение. Она устраивала скандалы своему возлюбленному. Почему летает этот толстый клоун, этот меланхолик Гриша, а не она, такая сексапильная и манкая, притягивающая взгляды мужчин!? Ведь если летать будет она, номер будет иметь еще больший успех!
И требовала, плача, рассказать ей секрет полета.
Наконец, директор сдался и сказал, что никакого секрета нет, и Гриша летает сам по себе. А если секрет и есть, то сам не знает, в чем он. И рассказал, как Гриша летал в его кабинете, как поднимал его, директора, под потолок. Как лично ощупывал Гришу, что заглядывал даже в трусы, но ничего того, что объясняло бы полет, не обнаружил.
Это еще больше возмутило гимнастку. Понимая, что больше ничего выбить из этого горе-любовника не удастся, она обратилась к помощи другого - улыбчивого и обаятельного офицера внутренней разведки.
— Отстали вы со своей оборонкой, — ворковала гимнастка, нежно прижимаясь телом к офицеру под простыней.
— У нас вот даже клоуны летают, а вы всё на своих парашютах, как мешки с навозом, парите…
Доблестный офицер нахмурился. Он был задет за живое. Ну как же так! Клоуны летают, а они…
Через несколько дней после очередного аншлагового представления, закончившегося безумными аплодисментами, в кабинет директора зашел поджарый генерал с тем самым офицером.
— Вот, пришли выразить восхищение! — улыбнулся генерал. — Позовите, что ль, Икара вашего!
Позвали. Через некоторое время вошел полуразгримированный Гриша. Увидев военных, смутился.
— Да вы не бойтесь, Григорий Аркадьевич, не съедим! — засмеялся генерал.
Директор поставил на стол коньяк и попросил принести бутербродов.
— Коньячок — это хорошо, — констатировал генерал, опрокидывая рюмку. — А вот салями весь вкус алкоголя портит!
Поговорили. Генерал честно сказал, что не хочет держать фиги в карманах, и его очень интересует, каким образом человек может порхать, как попугай, и попросил поделиться секретом.
— Кто знает, — генерал похлопал директора по плечу, — может и вашу фамилию в будущем в учебники по военному делу впишут! В главе «Летающий десант»!
— Да нет тут никакого секрета! — вздохнул Гриша и принялся летать вокруг люстры.
— Феномен, ***! — схватился за голову генерал.
— А я вам что говорил! — впервые за вечер промолвил офицер.
Через несколько дней, когда вовсю шла подготовка к отъезду на гастроли, к цирку подъехала машина с офицером и несколькими солдатами. Офицер покрутил возле лица Гриши какую-то бумагу, затем попросил Гришу сесть в машину и проехать с ним.
Поехали через промышленный север города. За окном машины мелькали долгие бетонные заборы с железными воротами, дымящие трубы заводов, длинные однообразные заводские общежития. Затем город закончился, и машина долго ехала по лесному массиву, в котором, свернув с шоссе, они приблизились к пропускному пункту с уходящей по бокам в лес колючей проволокой. Офицер что-то сказал часовым, и они незамедлительно открыли шлагбаум.
Через некоторое время был еще один пропускной пункт, миновав который, они въехали в маленький закрытый военный городок. Подъехали к большому ангару. Офицер что-то сказал по рации. Ему ответили.
В ангаре их ждали. За несколькими столиками разместились высокопоставленные военные чины, среди которых был и генерал, приходивший за кулисы. Сидели также люди в штатском и несколько врачей.
Офицер подвел Гришу к столикам и отошел.
— Продемонстрируйте, пожалуйста, ваши таланты! — не поздоровавшись, хмуро попросил пожилой человек с накинутым на военную форму белым медицинским халатом.
— Гриш, ну полетай! — улыбнулся знакомый генерал.
Гриша чуть присел, подпрыгнул и полетел под крышу ангара. Делая круг, Гриша краем глаза заметил, что несколько солдат, вытаращив глаза, рефлекторно подняли на него автоматы и держали на прицеле.
Гриша приземлился.
Сидящие напротив посовещались и попросили полетать, полностью сняв одежду.
— Гришунь, тут баб нет! Все свои! Чего стесняться-то! Представь, что в бане! — снова улыбнулся знакомый генерал.
Было ужасно неприятно. Но деваться было некуда. Гриша разделся, в костюме Адама поднялся, сделал в воздухе несколько кувырков, приземлился и теперь, абсолютно голый, ждал, что от него попросят дальше.
Все молча смотрели на Гришу. Затем, через долгую паузу спросили, не может ли он объяснить причину своего полета.
— Я всю жизнь мечтал только об одном. Я мечтал летать… И вот, полетел. Наверное, летаю от того, что очень сильно хотел этого! — честно признался Гриша.
— Это кто ж вам право-то дал летать? — задумчиво спросил, скорее даже у самого себя, щуплый генерал-майор с коричневой лысиной.
— Я думаю, что Бог… — негромко ответил Гриша.
— Вечно у нас в стране лучшие таланты дуракам каким- то достаются! Клоунам! — разочарованно и зло сказал какой-то человек в штатском.
Эти люди стали тихо совещаться между собой, и офицер отвел Гришу в сторону. Затем подозвали офицера к себе и что-то сказали. Офицер что-то сказал в ответ.
«Какие, к чертям, гастроли!» — донесся до Гриши раздраженный ответ.
Перед выходом из ангара офицер, подумав, достал наручники, застегнул одну часть на своем запястье, а второе - на запястье Гриши.
В машине Гриша заплакал. Офицер молчал, и, сжав губы, более сосредоточенно, чем обычно, смотрел на дорогу.
Гришу поселили в закрытой комнате-боксе без окон и со стенами, обитыми чем-то мягким. В течение целой недели его чем-то кололи, брали всевозможные анализы и все время просили летать в закрытом помещении. Его просили плевать в пробирку, срезали мозоли с пяток, и, воткнув в позвоночник большой шприц, выдавили из Гриши немного спинномозговой жидкости.
Через неделю Гриша встретился с женой. Она рассказала, что театр никуда на гастроли не поехал. Всем сказали, что он, Гриша, серьезно болен. Жену и особенно детей, оказывается, тоже долго изучали, брали анализы, и, не выявив никаких «аномалий», поставили на какой-то особый учет.
— Ну как же так, Гриша!? Почему все так?! — жена закрыла ладонями лицо.
— Я всегда мечтал летать, и вот полетел! — аморфно проговорил Гриша фразу, которую говорил за последнюю неделю, наверное, тысячу раз.
— Лучше бы ты мечтал о хорошем загородном доме! — проговорила жена сквозь рыдания.
Через несколько дней Грише сказали, что его перевезут под Москву, в какую-то лабораторию. Гришу переселили из бокса в просторную палату с окном с решеткой. В палате был отдельный туалет. И вот он-то больше всего заинтересовал Гришу.
Вверху туалета, под потолком, было небольшое круглое окошко. Что замечательно - без решетки. Грише с его отменной физической подготовкой не составило труда, упираясь ногами и руками в стенки узкого туалета, забраться к окну. Рама со стеклами не была сцеплена со стенками, она была просто сильно вдавлена в оконную дыру. Гриша аккуратно поддел ее черенком ложки и дернул на себя. Не сразу, со скрипом, рама поддалась!
Дождавшись ночи, Гриша снова забрался к окну и медленно-медленно, стараясь не шуметь, вытащил его. Аккуратно и тихо Гриша спустился вниз и поставил раму на пол, прислонил к писсуару. Затем снова забрался, через черную дыру вылез, ободрав спину, аккуратно взлетел вверх и оказался на крыше. Примерно предположив, где могут быть камеры, и стараясь не попасть под них, Гриша перелетел на соседнее здание, а с него еще на одно. Дальше зданий не было. Дальше был забор с колючей проволокой и часовый, время от времени ходивший туда-сюда.
Дождавшись, когда часовой отойдет и будет к нему спиной, Гриша перелетел в перелесок и полетел медленно между ночными темными деревьями. Через несколько километров он осмелел и полетел над деревьями, в ту сторону, где светало, к восходу солнца.
Было уже довольно светло, и Гриша не понимал, сколько он пролетел: несколько десятков километров или несколько сотен. Он просто летел и летел над морем прекрасной осенней тайги, не ощущая ни холода, ни усталости. Он не понимал даже ни зачем он убежал, ни куда он летит, ни куда он хочет прилететь. Ему было хорошо. Впервые жизни по-настоящему хорошо.
Гриша вспомнил, как он ребенком сидел в темном зале кинотеатра между папой и мамой и смотрел на это чудо — на летающего человека на экране… Как тогда он ощутил, что сможет летать. Сможет летать, если очень сильно этого захочет. Летать и помогать людям… Да, он ведь хотел не только летать, но и помогать другим людям, как герой на экране. Ну, ничего, и он как-нибудь поможет. Они видели его летающим, это уже хорошо. Может, поймут, что мечты осуществимы…
Гриша вытянул одну руку вперед со сжатым кулаком, а вторую прижал к туловищу, как тот человек в фильме. И летел, летел, летел…
Внезапно раздавшийся выстрел заставил вспорхнуть с веток стаи дремлющих птиц, которые, волнуясь, стали кружить над деревьями. Одновременно Гришу что-то обожгло снаружи бедра. Он провел по ноге рукой — кровь… Гриша стал заваливаться набок, но, стиснув зубы, изо всех сил, преодолевая боль, выровнял тело и полетел дальше.
Затем раздался звук второго выстрела, после которого у Гриши резко все поплыло перед глазами, и он стремительно стал падать вниз, с треском ломая сучья, обдирая ими мясо до самых костей…
Гриша висел вниз головой, широко распахнув безжизненные глаза. Какой-то рыжеватый зверек, судя по всему, молодой лисенок, подошел к красному пятну, образовавшемуся от капель, падающих с кончиков пальцев Гриши, поднял голову кверху, понюхал и стал медленно слизывать их с желтых листьев…
Перед офицером сидел старик с коричневым с глубокими морщинами, словно растрескавшаяся земля, лицом.
— У меня того, эта, — сипел старик, — пчелы давеча все померзли. А я утром выхожу по-маленькому и вижу: энтот летит! И меня злость скрутила, как гадюка! Что он эта, летит! У меня пчелы померзли, а он летит и летит! Издевается, думаю! И я сгоряча взял и пальнул в него! А потом еще раз! Неужто не понимаете, у меня пчелы померзли, а этот летит, как филин! Я сибиряк! И отец сибиряк! И дед! А он летит тут… А у меня пчелы померзли… Четыре колоды… Ну как так?!
Старик тихо заплакал. Офицер посмотрел на него с жалостью и что-то записал в бумагах.
Хоронили Гришу. Плакала жена с детьми. Плакал директор с акробаткой-любовницей. Плакал весь город. Официальная версия смерти: остановился тайный механизм, поднимающий Гришу в воздух. А что это за механизм — никто не знает. Якобы, он взорвался, когда Гриша упал с высоты на землю, усугубив урон.
Родные хотели на памятнике Грише установить летающего человека, но их очень мягко убедили этого не делать.
Многие потом пытались разгадать секрет Гришиного полета, но так никто и не смог…
Александр Жуков
