-->
Версия для слабовидящих: Вкл Обычная версия сайта Изображения: Включить изображения Выключить изображения Размер шрифта: A A A Цветовая схема: A A A A
Записаться
10 сентября 2019

Богдан Щукин

Богдан Щукин - исполнитель роли Курта Кобейна в спектакле NIRVANA. Богдан - молодой выпускник театрального института им. Щукина. У него есть своя музыкальная группа, любовь к поэзии и арсенал поэтических перформансов на основе творчества русских классиков.


Ты выбрал актерскую профессию, но всю жизнь занимаешься музыкой. У тебя нет конфликта интересов?

Нет. Наоборот! Для меня пример - Владимир Семенович Высоцкий. Я не профессиональный музыкант, не знаю нот, учился на слух. Как только ты не берешь гитару в руки несколько недель - рушится все наработанное. Все очень легко потерять. А когда ты постоянно занимаешься - возможно, что-то будет получаться. Те вещи, которые ты для себя откроешь, наверняка, уже кем-то давно открыты. Но важно, что ты пришел к этому сам, не зашел в “YouTube” посмотреть, как играть песню “ДДТ” “Ветер”. Ты сам нашел, развиваешь свой слух, пальцы, внутреннюю гармонию. В театре тоже многие вещи надо нащупывать самому, это большая работа.


У тебя интересная судьба - сразу после окончания учебы тебя приняли в труппу театра “Модерн” и дали главную роль в спектакле. Так случается не с каждым. Каково было это ощущать?

Я не скажу, что успел побыть в эйфории - потому что сразу началась работа. Когда выпускники приходят в театр, часто они отсиживаются - полгода, два года. Через несколько месяцев начинают скучать, потому что не заняты. Я знаю много таких примеров. У меня было все быстро, точно, красиво. Каждый день мы работали. Я никогда не задумывался во время работы: я же теперь в театре, каковы мои ощущения..? В театре “Модерн” потрясающий коллектив. Это интересные люди, с уникальным отношением к делу, благородные. Удивительные тонкие люди, которые хорошо меня приняли, очень грамотно и вовремя ко мне подошли и начали мне помогать. Юрий Вячеславович сумел собрать такой коллектив и его организовать. То, как он умеет привлечь людей, и как он с ними работает, для меня имеет большое значение. Я думаю, все, что есть сейчас - только начало. 


С чего для тебя началась работа над ролью в спектакле 'NIRVANA’?

C того момента, когда мне дали текст. Мы собрались в театральной библиотеке, там были еще три “Курта Кобейна” - и я. Начали читать, разбирать первые сцены. Так продолжалось несколько дней. Много говорили о Курте, о Кортни, о Драге, что за город - Абердин. В тот момент я уже стал работать над ролью - хотя меня еще не выбрали. Я знал, кто такой Курт Кобейн, но никогда не слушал ничего, кроме хитов. Нашел хорошие документальные фильмы, биографические книги, дневники, нашел воспоминания музыкантов, которые с ним играли.


Ты не боялся смотреть на него через чью-то призму?

Когда изучаешь воспоминания современников любого гениального автора, в целом всегда присутствует полная оценочная шкала: от “полный ….” до “великий человек”. Какие-то характеристики Курта в пересказе разных людей совпадали, на них можно обратить внимание. Самое важное - есть его дневники. Я читал их не один раз, и снова перечитываю.


Тот образ Курта, который ты собрал для себя, ты обсуждал с Юрием Грымовым?

Наши репетиции всегда начинаются с того, что мы все очень много говорим с Юрием Вячеславовичем - примерно, час. Я задавал вопросы о Курте, которые меня интересовали. Мог предложить что-то из того, что я вычитал, он мог согласиться или нет, и объяснить, почему. Кто-то подходит с вопросами лично, я всегда озвучивал свои вопросы перед коллективом. Самое важное, что Юрий Вячеславович всегда, отвечая на вопрос, размышляет вместе с артистом. Можно находиться в категориях “нравится-не нравится”, а можно спросить: “не нравится почему?”. Он мне сказал - не надо “делать Кобейна”. Я никогда не копировал, как ходит, смеется, говорит Кобейн. То, что мы представляем - это наше высказывание о нем. Мы не знаем, каким он был. Есть видеозаписи, но каким он был человеком - мы не знаем. Самое главное, о чем он думал, что его волновало - заключено в творчестве. Я слушал музыку, читал тексты песен в разных переводах. Иногда я уточнял спорные, на мой взгляд, моменты переводов у друзей, которые хорошо владеют английским. Творчество - для каждого свое. Каждый из нас прочтет тот или иной текст по-разному. Для меня были интересны манера письма Курта, его хулиганство и, в то же время, ранимость.


Найк Борзов, сыгравший Курта в спектакле 15 лет назад, был на предпремьерном показе NIRVANA 27 июня…

А я даже не знал, что он был!


Если бы ты знал, ты бы волновался?

Нет. Наоборот хотел бы с ним пообщаться. Я бы спросил, что не понравилось ему в спектакле, который он видел, для того, чтобы получить совет.
Меня все спрашивают: ты волнуешься? Ты боишься? Есть большая разница: когда ты боишься, а когда - волнуешься. Я всегда волнуюсь. У меня есть творческое волнение. Мне нравится состояние волнения человека, который сейчас будет выходить на сцену и что-то изобретать. Перед выходом на сцену нужно подсобрать энергетику сегодняшнего дня. Вчера я сыграл так. А сегодня я проснулся - другая погода, другие люди. Все сошлось определенным образом. И есть неповторимый момент “здесь и сейчас”. Я нахожусь в нем, третий звонок, занавес, и мы начинаем. Это - жизнь.


С какой периодичностью ты бы рекомендовал зрителям смотреть один и тот же спектакль?

Лично я смотрел гениальные спектакли, но никогда не ходил на них дважды, Я боюсь. Боюсь разочароваться. В моей памяти остался образ гениального режиссера, гениального артиста, гениальной идеи, я думал о них, возможно, что-то написал, о чем-то поплакал или посмеялся, а вдруг, когда я приду во второй раз, этого не будет? Другие - я знаю таких людей - смотрят один и тот же спектакль неоднократно, говорят “Я не могу, не могу не пойти!” Они хотят еще раз пережить те же эмоции. Все индивидуально. Как с музыкой: кто-то годами носит в плеере один и тот же плейлист и получает от него удовольствие, а кто-то каждый день должен слушать только что-нибудь новое.


В ходе спектакля ты понимаешь, как в данный момент реагирует зал?

Да. Я всегда очень внимательно контролирую зал. Я его вижу. Слышу. И слушаю. С определенной периодичностью, когда есть возможность в каких-то сценах посмотреть - я всегда смотрю: есть ли внимание, есть ли напряжение. Если вяло - надо изменять себя, что-то ускорить или замедлить, громче-тише. Это живой процесс. Для меня, если артист работает в зажиме - катастрофа. Нельзя так. Мы, в первую очередь, должны увидеться на сцене с партнерами. У меня был случай, когда я ударил партнера по лицу, во время учебного спектакля.


Почему?

Потому что он говорил заученный текст и меня не видел. Он не ожидал такого, и он стал снова живым человеком.


Не обиделся на тебя?

Нет, наоборот, сказал, правильно. И мне тоже делали подобные вещи: я в зажиме, человек подножку ставит, я упал. Неожиданно. Какое-то небольшое действие - и ты снова здесь. Зачем быть в театре, зачем заниматься профессией, если ты никого не видишь и не слышишь - я не понимаю.


Самый сложный момент в спектакле NIRVANA
для тебя?

Самое сложное - начать.


Начать - это первый шаг? Первое слово?

Начать это начать. Спектакль начинается с чего? Открывается занавес, и вот твой первый выход. Твой партнер вышел. Как он вышел? Ты слушаешь, и ты должен подхватить. Не просто все переломать и пойти со своим - вот почему я говорил о зажиме. Надо продолжать друг друга, помогать друг другу. Смогу ли я, поведу ли я за собой партнеров, как меня подхватит следующий партнер, который выходит, заявляя нового персонажа? Для меня важен первый вдох. А дальше мы можем - если артист слышит, видит, понимает, принимает - своей природой, своими руками, психикой, своими инструментами что-то видоизменять внутри. 


Как ты оцениваешь предпремьерный показ спектакля NIRVANA?

Сначала возникло ощущение, что люди пришли не то, чтобы с отношением свысока, но с мыслью: “Что сегодня будет за сказка?”. Ой, и “Nirvana” тут у нас, и пена, и все заиграло-осветилось. Но потом были моменты, когда, например, Настя (Кортни) поет песню, и я понимаю, что зрители плачут. Я ее вижу, эту девушку, которая плачет. Я смотрю на зрителей, они думают, что я смотрю на балкон, а я смотрю этой девушке прямо в глаза. И она сидит и плачет. Я порадовался за Настю.
Может быть, еще повлияло то, что второй спектакль всегда тяжелее, чем первый. Есть такое поверье, так повелось. Первым был закрытый показ, а предпремьерный - как раз второй спектакль.


А третий какой, по поверью?

Третий должен быть хорошим.


Антракт в спектакле 'NIRVANA’ не просто перерыв, пауза занимает свое место в сюжете. Чем заняты во время антракта вы - пока ваши персонажи проживают значимое событие?

Есть очень много технических особенностей, нужно успеть переодеться, изменить грим, обсудить произошедшее и подождать Юрия Вячеславовича: что он скажет? Это очень важно. Он наблюдает: как темп, ритм, слышно-не слышно, рекомендует, что подправить. Не то. что мы сидим и переживаем событие: ах, что сейчас происходит …! Артист не должен быть таким. Это же как куртка. Снял ее после спектакля - я уже Богдан, я могу поговорить с друзьями, мы можем попить чаю, поехать в клуб потанцевать. Ты приходишь в театр, у тебя, может быть что-то случилось, личное. Но ты сбросил личное, переоделся, отработал, накинул личное, дальше пошел - плакать, решать свои проблемы.


Ты играешь человека, употребляющего наркотики. Если на спектакль придет человек с опытом наркозависимости и увидит недостоверность? Ты же не наркоман, а здесь идет речь о специфическом состоянии.

Во-первых, я вырос там, где шесть колоний строгого режима. Во-вторых, больше половины моего окружения были наркоманами. Некоторых приятелей я уже похоронил - из-за наркотиков. Я никогда в жизни не употреблял наркотики. Хотя возможность всегда была рядом. Вот мы сидим в компании - “попробуй, Богдан!”. Я смеялся. Я лучше выпью рюмку водки. Смотрю, что происходит с теми, кто употребил - это ужас. Это страшно. Человека не узнать. Не узнать его отношение к миру, к тебе. И начинается физическое разложение. Человек становится какой-то неживой, картонный. На это больно смотреть. Начинается все потихоньку. А потом? Год-полтора, и прежней личности нет. А девчонки? Они изначально ведь были хорошими. В моем родном городе мы вместе ходили на шашлыки, с друзьями. Потом друзья куда-то пропали, по компаниям. И вот я приезжаю и вижу знакомую - худая, волосы выпали….
Когда мы выпускали спектакль, мы ни разу не говорили в театре о том, как ведут себя наркозависимые. Это мое личное представление о состоянии после употребления. В будущем, возможно, я что-то изменю, мое тело будет работать иначе. А человек, который придет на спектакль, имея личный опыт зависимости, если он увидит, что это неправда - значит, это неправда. Что я здесь сделаю. Может, он иначе ходил или лежал, или дышал.


Музыкант несет ответственность в том случае, если кто-то, слушая именно его песни, совершает суицид?

Сложный вопрос. Вот у нас есть уголовный кодекс, есть Библия. А давайте мы еще сделаем кодекс “Как творить” и будем по пунктам смотреть: я не нарушил? Есть большие артисты, из которых сделали божество. Я очень люблю смотреть на людей на огромных стадионных концертах - у “Queen”, например. Это же совершенно иная энергетика. Люди сливаются. Вот есть в церкви крестный ход. Люди готовы идти вместе зимой, нести иконы. Это другое энергетическое подключение. Я это называю “вертикаль”. Не горизонтально ты мыслишь, а формируется вертикаль. На стадионных концертах люди уже устали, кто-то испачкался, но они могут шесть часов кричать вместе. И для них главный момент в ожидании артиста -  “он сейчас выйдет, и мы будем вместе с ним выживать”. Это их способ выжить. “Мы сейчас послушаем, и у нас все будет хорошо”. А потом - скончался человек; “и я тоже скончаюсь, я не смогу без него жить”. Кумир становится членом семьи, хотя слушатель никогда с ним не общался, видел только на сцене или на экране. И все плачевные последствия - это ответственность того, кто смотрел на плакат, как на икону. После ухода артиста остается творчество. Творчество - это и есть жизнь, и то, чем все мы живем.


Что можно предложить людям, которые нуждаются в моральной поддержке, чтобы выживать? Вот, они не употребляют наркотики. Кумира из автора любимых песен делать тоже нельзя. Где им искать ресурс?
 

Я просто человек православный, я бы помолиться сходил. Слушайте песни, учитесь, создавайте. Копируйте! А потом создавайте свое.


Беседовала Евгения Константинова

Контакты Москва, Спартаковская площадь, 9/1
м. «Бауманская»
Есть платные парковочные места
тел: +7 (499) 261-36-89
e-mail: teatrmodern@culture.mos.ru
«Увидимся в театре!»
Юрий Грымов
arrow-up