14 мая 2018
Юрий Грымов в программе «Культурный шок»
Тема эфира: Чиновник на культуре: надзиратель или благодетель?
К. Ларина― Добрый день. У микрофона Ксения Ларина. Мы начинаем нашу программу «Культурный шок». У нас сегодня такая помесь «Культурного шока» с «Дифирамбом», поскольку у нас сегодня дискуссии многонаселенной нет, а есть один человек, и зовут его Юрий Грымов — он режиссер, он руководитель театра «Модерн», московского. Юрочка, приветствую тебя, здравствуй.
Ю. Грымов― Да, здрасте.
К. Ларина― У нас много поводов для разговора — и не очень веселых, а может быть, и творческих тоже поводов немало. Но я бы начала с такого вопроса: насколько, на твой взгляд, сегодня вообще благоприятное время для чистого искусства в нашей стране, учитывая контекст?
Ю. Грымов― Я думаю, что очень благоприятно, потому что… учитывая контекст. Учитывая контекст, оно очень благоприятное. Потому что общество, тот самый зритель, ну, мы все вместе, граждане, когда мы способны оценить, что нас окружает, во что мы погружены, ну, во что мы вляпались — ну, каждый по-разному, да? — в этот момент возникают вот эти банальные вопросы русские: «Что делать?», «Кто виноват?». Они же существуют еще сильнее. Почему я говорю, что в России театральная жизнь блестящая? Поверьте, никто там близко даже не подойдет к этому. Я знаю не понаслышке, когда все начинают говорить про Лондон, про Париж. Ну, господа, давайте я вам напомню, что около 100 театров в одной Москве. Это уникальное изобретение Советского Союза. То есть в спальном районе театр и на главной площади, около Кремля.
К. Ларина― К сожалению, это не гарантия качества.
Ю. Грымов― Вот. Я сейчас подойду. Это не гарантия качества, но это возможности (мы же говорим о возможностях), возможности высказываться. Я воспринимаю свою работу в театре как высказывание, да. И все постановки, которые я делаю, они затрагивают те или иные острые и жесткие, ну, скажем, конкретные проблемы. В частности, недавний Шекспир — это посвящено выборам.
К. Ларина― «Юлий Цезарь».
Ю. Грымов― Это выборы. Это просто выборы. Это те самые выборы, которые мы обсуждаем, хаем, восхищаемся, очень любим. Ну, тут набор всего. Поэтому я считаю, что сегодня уровень свободы довольно-таки высокий в плане высказаться, это стопроцентно. Есть запрос. Я сегодня могу судить еще и по Орлу, немножко занимаюсь еще Орлом.
К. Ларина― Ты там советник губернатора?
Ю. Грымов― Да, я занимаюсь культурой, так сказать, всем этим департаментом культуры и туризма. Так вот, театры в Орле себя чувствуют хорошо. Я тебе говорю уже как чиновник, как чиновник: хорошо чувствуют. Есть театры мегауспешные, есть театры менее успешные, есть театр стабильно хорошие. То есть я говорю как чиновник, да. И что самое удивительное, скажу, из моих новых приобретений? Я тебе об этом не говорил. Когда я встречался с подведомственными мне организациями, мге задали вопрос подведомственные организации. То есть если перевернуть наоборот, то это я задаю вопрос департаменту культуры в Москве. «Юрий Вячеславович, а что ставить?» Я говорю: «А почему такой вопрос? Почему такой вопрос?» Я чиновник в Орловской области, да?
К. Ларина― А кто спросил?
Ю. Грымов― Ну, театр.
К. Ларина― Типа режиссер или директор?
Ю. Грымов― Да, да. «Что вы посоветуете?»
К. Ларина― Типа «Чего изволите?»
Ю. Грымов― Нет-нет.
К. Ларина― «Что бы вам понравилось?»
Ю. Грымов― «Что посоветуете?» Я говорю: «Почему такой вопрос ужасный?» Пауза. Я говорю: «Вы понимаете, в чем дело? Хорошо — я. И не надо меня воспринимать именно потому, что это я с какой-то биографией. Никакой чиновник не имеет права вмешиваться в то, что мы называем развитием культуры. Я менеджер. Допустим, почему неисполнение бюджета у вас? Или, допустим, я могу у вас спросить: «Почему у вас полупустые залы? Ну, государство тратит деньги, а у вас полупустой зал». Я могу спросить. Но сказать «Что ставить?» и спрашивать моего мнения или моей реакции на спектакль… Вы что делаете? Я не начальник, я помощник. Понимаете, да? То есть я — исполнительный продюсер. Я не начальник».
Поэтому это для меня был такой опыт, эксперимент. Но сегодня на территории театра я не вижу, чтобы кого-то… и мне в частности, мне в театре «Модерн» сказал — ставить или не ставить. Ну, я не видел.
К. Ларина― А ты приглашаешь чиновников на свои спектакли, московских?
Ю. Грымов― Ну да, да. Ну, тех, которых я знаю. Московских — да. Во-первых, я же все-таки… у меня есть руководители департамента культуры. Я рад, что они полюбили, и они просят билеты. Уже не мы приглашаем, а они уже просят. Я приглашал управделами президента, кстати, на выборную тему, на Шекспира.
К. Ларина― На «Юлия Цезаря», да?
Ю. Грымов― Да, на «Юлия Цезаря». Приходили. У нас были разговоры на эту тему, очень конструктивные, потому что это же все-таки разговор идет о власти, о пороке власти. Ну, то есть это же не конкретно про кого-то, это вообще. И хочу сказать, что у нас Цезари заканчиваются, мы каждый раз убиваем Цезаря. До конца сезона осталось несколько Цезарей. У нас уже сколько там? Спектаклей двенадцать уже прошло. Я как бы шучу, но я говорю, что возможностей для реализации собственных идей предостаточно. Я имею в виду интернет, я имею в виду театральные площадки. С кино сложнее. Лучше эту тему не трогать.
К. Ларина― Ты хотел бы быть министром культуры Российской Федерации?
Ю. Грымов― Прямой вопрос предусматривает прямой ответ.
К. Ларина― Мог бы?
Ю. Грымов― Вчера я бы сказал «нет». Сегодня сказал бы «да». И знаешь, почему? Я за эти три месяца, разгребая Агеевы конюшни, ответил себе на вопрос: в чем проблема этого конфликта? Ну, моя критика чиновников от культуры. Я ответил на вопрос после Орла. Проблема знаешь в ком? В людях, только в людях. Не в отсутствии денег, не в отсутствии идей. Понимаешь? Люди. Инертность. Как бы чего не вышло. Мероприятия для галочки.
К. Ларина― Понятно.
Ю. Грымов― Только люди. Если у тебя есть команда людей и мы с тобой говорим на одном языке, и говорим: «Давай, Ксения, поиграем с тобой в мячик», — но ты кинешься играть в баскетбол, а я — в футбол. Ну, по рукам мы друг другу настучим ногами, правильно? Но если мы договорились с тобой: «Мы играем с тобой в баскетбол», — значит, мы с тобой какую-то игру произведем. Согласна? Поэтому люди — большая проблема. И я считаю, что нет ничего невозможного. Колоссальный потенциал, людской колоссальный потенциал! И у меня есть повод для гордости. Можно я скажу?
К. Ларина― Конечно.
Ю. Грымов― Я сделал то, что я хотел, и объявил это два месяца назад. У меня из деревень из области приезжают в театры и музеи дети автобусами. Уже к тысяче человек приблизилось.
К. Ларина― В Орле, да?
Ю. Грымов― Да. Каждую неделю. А орловские театры…
К. Ларина― И это бесплатно?
Ю. Грымов― Бесплатно. И специальную программу сделали — и в театрах, и в музеях. А орловские театры — не один раз за лето, а более 100 спектаклей по деревням. А летом запускают кинопередвижку, и везут в деревни экран, и показываю русские фильмы сегодняшние, показывают лауреатов «Оскара». Везут показывать. И я этим горжусь, потому что в этом и есть смысл культуры — только опыление.
К. Ларина― Так на это деньги нужны. Дают?
Ю. Грымов― Они есть. Вот то, что я сейчас перечислил, не стоит ничего. Только оплата бензина. Причем у школ есть автобусы. Ну, то есть бензин — да, безусловно, это незапланированное, это небольшие деньги, и находят. Если вдруг кто-то вдруг включит заднюю… А я чувствую, что это может быть.
К. Ларина― Давай только мы объясним все-таки разницу. Вот ты до этого говорил по поводу мероприятий для галочки. Ведь сегодня, если далеко смотреть, с высоты, когда все маленькое и не очень понятны подробности, вроде как все это происходит: бесконечные какие-то программы культурные…
Ю. Грымов― Фестивали. Конечно.
К. Ларина― Фестивали, «культуру в народ», патриотическая какая-то бесконечная трескотня.
Ю. Грымов― Форумы.
К. Ларина― Все это есть.
Ю. Грымов― Есть.
К. Ларина― Но все это не имеет никакого смысла абсолютно. А есть то, что, как я понимаю, ты делаешь. И тут как-то это совсем другое, да?
Ю. Грымов― Совсем другое. Это совсем другое.
К. Ларина― Это не идеологическое мероприятие.
Ю. Грымов― Нет-нет-нет. Это совсем земное, это совсем конкретное. И когда я предложил провести субботник в Литературном квартале, где музеи Бунина, Тургенева…
К. Ларина― А, там, в Орловской области?
Ю. Грымов― Да. Уникальный комплекс музеев! Уникальные музеи! Уникальные работают люди в музеях.
К. Ларина― А субботник в чем заключался?
Ю. Грымов― Убрать г… Постричь деревья и вырубить сушняк. Пять лет никто этого не делал. Нет средств? Секундочку! Ну как нет средств? Пошли, все соберем. Мэру позвонил, попросил принести контейнеры, ну, мешки для мусора. И люди собрались из институтов, из музеев, из школ, разные люди. Возраст там, я думаю, от 15 до 80. И убрали, убрали.
К. Ларина― Это вообще твой первый опыт чиновничьей службы?
Ю. Грымов― Первый.
К. Ларина― Такая первая проба.
Ю. Грымов― Первый, первый. Я специально пошел. На вопрос «Зачем?» — «Очень мне интересно». Я не воспринимаю себя чиновником во времени, ну, в дальнейшем, я не замечаю каких-то в себе таких вещей. Но мне стало интересно, как это бурлит, что в нем вскипает. И мне это интересно. Тяжело, ну, тяжело болтаться туда-сюда. Я же и театром руковожу. Я оставил за собой право руководить театром, потому что для меня это важно. И это очень интересно. У меня есть ответы на многие вещи.
К. Ларина― Кстати, если уж мы про это заговорили, и ты действительно ответила, прямой ответ дал на прямой вопрос «Хотел бы ты стать министром культуры?». И я понимаю, что такие амбиции есть, безусловно.
Ю. Грымов― Такие вопросы иногда задаются.
К. Ларина― Но тем не менее вот от каких бы ошибок ты себя бы предостерег, если бы… Давай так будем говорить, мы же творческие люди, и волшебное «если бы»…
Ю. Грымов― Ну, фантазировать.
К. Ларина― Да. Если бы ту эту должность занял. Что нельзя делать? Вот какие запреты для министра культуры, для этой должности, вообще для чиновника от культуры, скажем так?
Ю. Грымов― Не смешивать культуру и идеологию, это разные направления. Это первое. Второе — исключить возможность публичного политика — в частности министра культуры, кого угодно — публично обсуждать то или иное. То есть публичный политик (эт принцип, закон во Франции) не имеет права… Вот мы сейчас с тобой сидим, разговариваем, допустим, а я — публичный политик большого статуса. И Ксения Ларина, посмотрев какой-то спектакль, спрашивает: «А вот вы были на таком спектакле?» И я говорю: «Вы знаете, был. Это потрясающе!» или «Это ужасно!». Это нельзя. На уровне законодательства это надо ввести: публичный политик не имеет права высказываться. На кухне с женой хай хоть по матери.
К. Ларина― То есть мы не должны знать о его предпочтениях вкусовых?
Ю. Грымов― Да.
К. Ларина― Если мы говорим в данном случае о культуре.
Ю. Грымов― Да. И влиять, и влиять. Потому что вдруг этот режиссер нелюбимый, а это любимый, а этот просто друг, и они вместе с ним были, ну, на даче выпивали. Это очень опасная история. И это очень важно. И третье — конечно, это функциональность менеджерская. Ну, если я занят сейчас, я извиняюсь, в Орле санитарными зонами, потому что для меня это важно, чтобы были санитарные зоны. Туристы, которые приезжают в прекрасный город Болхов… Должны быть — что? — туалеты. Ну, туалеты. И стоянки для автобусов. Это тоже я знаю. Но это никак не связано с моими приказами, что ставить в театре, что не ставить. Или глазами моргать и говорить: «Нам бы не хотелось». Культура развивается сама. Сила этого явления культурного… Она может идти вбок, криво, она может покраснеть, позеленеть, но она сама двигается. А вот чиновник должен сделать этот коридор чистенький, хороший, культурный и дать возможности, чтобы люди в культуре могли зарабатывать. Что имею в виду? Я говорю даже про всевозможные преференции в виде займов. Ну, то есть чтобы люди могли коммерциализировать эту историю.
К. Ларина― Чтобы не ходить с протянутой рукой все время за бюджетами.
Ю. Грымов― Кино нет почему? Потому что частные деньги ушли. Частные деньги ушли — получается, что только государственные деньги. А когда появляются государственные деньги, то сплошные спортивные драмы. Ну, футбол, хоккей…
К. Ларина― Заказ.
Ю. Грымов― Да, да. Государство, конечно, может заказать. Ну, оно может попросить: «Нам бы хотелось…» Условно, вот сейчас профукали юбилей Горького. А театр «Модерн» это пополняет…
К. Ларина― Сейчас мы про это поговорим.
Ю. Грымов― Мы выпускаем «На дне». Хотя, если честно сказать, я и не знал, что юбилей.
К. Ларина― Горького?
Ю. Грымов― Я узнал с собственного сайта театра «Модерн». Ну, я начал, и оно соединилось. Поэтому государство может заказать деньги… ой, извините, государство может заказать ту или иную тему.
К. Ларина― Кстати, это и происходит во всем мире, в том числе и в Соединенных Штатах Америки.
Ю. Грымов― Везде.
К. Ларина― И ничего страшного в этом нет.
Ю. Грымов― В Америке еще жестче.
К. Ларина― Но там не является это всеобщим, постоянным, круглосуточным заказом.
Ю. Грымов― Это часть — условно, 10 %. А 90 % — саморазвивающийся рынок. Заказ зрителя, заказ общественности. Но нельзя забывать такую вещь, что там тоже существует поддержка в прокате. Не надо говорить, что ее не существует.
К. Ларина― Ну да.
Ю. Грымов― Там тоже есть. Там тоже звонят и говорят: «Поддержите, выпустите». Жалко, что никто не может лоббировать прокат российских картин за границей, ну, как это было раньше — «Совэкспортфильм».
К. Ларина― «Совэкспортфильм».
Ю. Грымов― Да, они тоже могли что-то делать. Нет, они не влияли на рынок кино, но они могли. Сегодня это отсутствует. Поэтому чиновник должен быть абсолютно прозрачным инструментом для работников культуры. Вот я сейчас инструмент — для кого? — для управления культуры Орловской области. Моя задача — разгрести ситуацию.
К. Ларина― А если бы ты писал пьесы? Представь, если бы ты писал пьесы, то к тебе приходили бы, в очередь становились бы главные режиссеры и говорили бы, просили бы: «Юрий Вячеславович, можно вашу пьесу поставить в нашем театре? Это было бы так прекрасно!»
Ю. Грымов― Ну, они же любят… Вот это, мне кажется, крайне неудобно, ну, просто неудобно. Но я скажу такую вещь, что человеческий фактор… Вот я недавно встречал Гергиева. Прекрасный был концерт в Орле! Прекрасный, прямо великолепный концерт был в Орле! Но я поразился инертности. Я проводил всевозможные совещания…
К. Ларина― Инертности кого?
Ю. Грымов― Людей, отвечающих…
К. Ларина― Чиновников?
Ю. Грымов― Чиновников, отвечающих за встречи такого уровня. Что я имею в виду под «такого уровня»? 120 человек — оркестр. Ну, транспорт, встреча, пресса на первую платформу станции. И когда у меня спрашивают… Я говорю: «У нас в планах стоит? Мы встречаем Гергиева с оркестром». Ну, это же не спонтанная вещь, это давно я начал с ним разговаривать на эту тему. Они говорят: «Да, мы встретим». Я говорю: «Вопросы еще есть по встрече?» Они говорят: «Юрий Вячеславович, а откуда он приезжает?» Я говорю: «Он через два дня приезжает, а вы не знаете, откуда идет поезд?»
К. Ларина― То есть это почему? Потому что заранее не приказали?
Ю. Грымов― Человеческий фактор.
К. Ларина― Нет! Я сейчас тебе…
Ю. Грымов― Надо везде переставить ножки, каждому надо переставить ножки.
К. Ларина― Подожди. Ты сказал, очень важный термин произнес — «инертность». Уже второй раз его произносишь.
Ю. Грымов― Да, очень большая. И страх, и страх.
К. Ларина― Абсолютно какая-то апатия, с одной стороны. А с другой стороны, да, страх. Но ведь это же не сегодня произошло. Ты просто увидел маленький срез в конкретном городе.
Ю. Грымов― В небольшом городе.
К. Ларина― В маленьком, да, небольшом. Но это же на самом деле повсеместно происходит.
Ю. Грымов― Уверен, уверен.
К. Ларина― Значит, за это время мы это наработали уже.
Ю. Грымов― Рост случился, конечно. И я скажу честно, что я там общаюсь с интеллигенцией, общаюсь также с разными радиожурналистами, с Институтом культуры, с музыкальными колледжами. Ты знаешь, что они все говорят? «А мы не верим, Юрий Вячеславович, что вы здесь вытерпите долго». Я говорю: «Почему?» Он говорит: «А здесь ничего не происходит». Я говорю: «Почему вы так пессимистично настроены? Я, если я буду один, я ничего не сделаю. Но если мы (ключевое слово «мы»), то мы можем что-то сдвинуть». И я вот сейчас, пользуясь случаем, приглашаю тебя… Дай бог, что сложится. В сентябре я хочу провести большой… Не могу даже придумать название, в смысле — форум, фестиваль. Неправильные слова, да? Я называю его «Месяц в деревне». Я хочу ровно месяц… Со всей страны будут приезжать туда театры — московские, из Ярославля. Будут мастер-классы. Я хочу провести большой мастер-класс, приглашаю тебя, Ксения, поговорить. Там много ди-джеев, много ведущих радио разных — и государственного толка, и коммерческие.
К. Ларина― То есть такой фестиваль, да?
Ю. Грымов― Мастер-классы, постоянные мастер-классы, премьеры спектаклей. Вот театр «Модерн» поедет с тремя спектаклями. Поедет туда Володя Панков. Возглавляет у меня это направление Заславский.
К. Ларина― Ректор ГИТИСа.
Ю. Грымов― Он ректор ГИТИСа, отвечает за программу этого фестиваля. Также будут писатели, Дима Быков, мы с ним ведем переговоры. Вот мастер-классы людей. То есть не просто посмотреть красивый спектакль и фильм, нет. А давайте поговорим, давайте поговорим.
К. Ларина― Похожим ты очень на Марата Гельмана становишься. Я помню…
Ю. Грымов― Ну, у нас разные биографии.
К. Ларина― Да, но тем не менее. Марат Гельман — тоже человек очень креативный (и я думаю, что это одно из лучших его качеств, безусловно) и умеющий придумать историю какую-то. И он (я просто напоминаю нашим слушателям) в свое время тоже занимался таким проектом просветительским, культурным, в городе Пермь.
Ю. Грымов― Есть отличия. Знаешь, в чем?
К. Ларина― И, по-моему, очень успешно. И тоже мечтал сделать такие Нью-Васюки наконец, чтобы люди поняли, что культура должна быть свободной…
Ю. Грымов― Но все равно получилось.
К. Ларина― …что культура — это основа всего.
Ю. Грымов― Послушайте, послушайте. Получилось.
К. Ларина― Что? И чем кончилось?
Ю. Грымов― Слушайте, в Перми прекрасный Курентзис. Это тоже не с пустого началось. Там есть театральные интересные премьеры. Но в отличие от города Пермь… Там были деньги. В Орле нет.
К. Ларина― Ну, я про другое говорю. Конечно…
Ю. Грымов― Нет, это важно, это важно. Я сейчас…
К. Ларина― Какие-то идеалистические нотки я слышу в твоих словах.
Ю. Грымов― Есть, потому что я верю. Я же вижу, что происходит. Я вижу, что это возможно. Потому что сегодня мы живем на бюджет предыдущего губернатор, ну, Потомского, которого убрали. Рассказать тебе? Я же знаю все теперь. Статья в бюджете на туризм — знаешь, сколько заложено? Ноль. Ни один рубль! Ноль. И таких пунктов очень много.
К. Ларина― А сейчас Клычков Сергей?
Ю. Грымов― Сейчас Андрей Евгеньевич Клычков.
К. Ларина― Андрей, да.
Ю. Грымов― Молодой.
К. Ларина― Он из Мосгордумы, я помню.
Ю. Грымов― Да. Он молодой, динамичный. Это другой немножко формат политиков. Это такой абсолютный менеджер, управленец.
К. Ларина― Он левый, кстати, он же КПРФ представляет, да?
Ю. Грымов― Ну, говорят. Я как бы не замечал.
К. Ларина― Нет, я помню, я с ним тоже встречалась. Он парень хороший.
Ю. Грымов― Нет, адекватный. Я же вижу, я сижу на правительстве, и я вижу, как человек говорит, какие издает распоряжения. Но я просто что хочу сказать? Я уверен… И я очень рад, что губернатор это слышит, мы с ним общаемся. Я знаю, что даже уже есть информация дальше. И я хочу и докажу, что на культуре можно зарабатывать целой областью. Потому что, чтобы вырастить бычка, нужно 10 лет. Я не говорю про яблоню и так далее. Я не говорю о том, что сельское хозяйство не нужно. Я говорю о том, что на культуре можно зарабатывать завтра, ну, завтра. Мы знаем город Авиньон. Почему мы знаем город Авиньон? Понятно. Театральный фестиваль. Я про Канны вообще не говорю. Это деревушка около моря, вообще непонятно…
К. Ларина― Город Эдинбург, например.
Ю. Грымов― Да, Эдинбург, да. И так далее. То есть это все реально. А музеи какие в Орле! Родом из Орла Тургенев, Фет, Бунин, Андреев. Это все из Орла.
К. Ларина― Геннадий Андреевич тоже откуда-то оттуда.
Ю. Грымов― Ну, Геннадий Андреевич тоже, наверное, писатель — другого толка, правда, но тоже пишет.
К. Ларина― Кстати, тоже такие прецеденты были, опять же вспоминаю по аналогии, как мне кажется, тоже успешный проект — это фестиваль Платоновский, да?
Ю. Грымов― Да.
К. Ларина― Прекрасный.
Ю. Грымов― Мелиховский фестиваль. Вот я сейчас еду с «Тремя сестрами» туда.
К. Ларина― Да, да, да.
Ю. Грымов― Нет, жизнь в провинции, поверь, она движется, она движется. Может быть, надо побольше об этом говорить. И люди… Вот поднимаем свое заднее место, садимся на поезд и едем в Орел, и идем в роскошный музей. Я говорю «роскошный» — с точки зрения информативности и подлинности. Музей Бунина или Тургенева, Лескова или Фета. Давайте зайдем? Вы будете впечатлены. Или в художественный музей зайти.
К. Ларина― Я только «за», но меня смущает… Опять же возвращаюсь к началу. Юра, не забывай про контекст. Там, где бюджетные деньги, всегда красная лампочка загорается сразу же.
Ю. Грымов― Какая?
К. Ларина― Ты вступаешь в очень опасное пространство. Ну как? Мы с тобой видим, что сегодня происходит. Опять возвращаюсь к этому «театральному делу».
Ю. Грымов― Понятно.
К. Ларина― Мы еще не знаем, чем оно кончится, да?
Ю. Грымов― Я не понимаю, честно говорю. Я же принимаю бюджет, я же вижу сейчас. Ну как? Это невозможно малые деньги. Дай бог их только бы эффективно потратить, чтобы пошло не пользу. Я не верю в воровство, Ксения, я не верю в это. Ну я не верю! Сядут люди, кто украл.
К. Ларина― Нет, могут использовать. Типа кому-то не понравится твоя даже не то что деятельность, а что-то не понравится.
Ю. Грымов― Борода.
К. Ларина― Борода. Или вообще: «Хочу другого. Хочу вместо него другого».
Ю. Грымов― Пожалуйста, скажите мне — я уйду, если я не устраиваю.
К. Ларина― Ты думаешь? Сейчас как-то по-другому делается. Почему-то так не делают, не говорят: «Ты нас не устраиваешь, уходи сам». А хотят человека закатать в асфальт, чтобы вообще о нем никто не вспоминал.
Ю. Грымов― Думаю, что это какие-то исторические у нас корни. Это же не вчера появилось.
К. Ларина― Да.
Ю. Грымов― Это было всегда. Но я все равно смотрю оптимистично, потому что я вижу людей, я вижу молодежь, я вижу в роскошное здание Института культуры в Орле. Это просто дворец — со сценами, со звуком, не одна сцена, роскошные аудитории. Зайди в Институт культуры в Москве. Я был. Это какое-то чиновническое заведение с вялыми, бежевыми, нечистыми стенами.
К. Ларина― Я помню, ты даже про это писал.
Ю. Грымов― Писал. Я был в шоке! Я никогда там не был. Я был в шоке! Ужасная территория. Она большая, но неухоженная, потому что… Это учащиеся могут вскапывать грядки — согласна? — и посадить три кустика. Так вот, в Орле это действительно Институт культуры по-настоящему. Пример — само здание, аудитории, педагогический состав. А там какая-то вялая история. Я не знаю… Ну, мы что-то ушли в политику.
К. Ларина― Нет-нет-нет. Значит, мы резюмируем нашу первую часть разговора. Завоевываем Орел, окультуриваем Орловскую область и хотим всем доказать что?
Ю. Грымов― Хотим всем доказать, что все наших руках. Я в это верю. Все в наших руках. И можно многое менять и не бояться об этом говорить.
К. Ларина― А почему все-таки у Марата кончилась крахом?
Ю. Грымов― Не знаю.
К. Ларина― На твой взгляд?
Ю. Грымов― Я не знаю.
К. Ларина― Нет, я говорю не о каких-то юридических нюансах.
Ю. Грымов― А я не знаю.
К. Ларина― Почему…
Ю. Грымов― … так ярко все пошло?
К. Ларина― …так ярко начиналось? Это зависит…
Ю. Грымов― Не знаю, не знаю историю. Я не ухожу…
К. Ларина― Вот мой вопрос: это зависит от главы региона?
Ю. Грымов― Очень.
К. Ларина― Все-таки?
Ю. Грымов― Очень. И я могу сказать такую вещь. Вот как сейчас в плане культуры зависит что-то от меня в Орловской области, как и многое (почти все) зависит в театре «Модерн» от меня, так вот, область все равно стоит на человеке, который формирует свою команду, ну, который кому-то доверяет. Это очень важно, очень важно. Предыдущее руководство Орловской области, я думаю, слово «культура» не могло произносить, ну, не получилось, рот, губы не складывались.
К. Ларина― Застревало все.
Ю. Грымов― Не получалось. Я просто уверен, я просто уверен, потому что я знаю те движения, которые были приняты, и где сократили, где чего это… Двести лет Тургеневу в этом году, и никто не подумал в предыдущем руководстве по поводу отметить. Спросить у Министерства культуры России, чтобы выделить деньги хотя бы на концерт.
К. Ларина― Чтобы хоть фильм «Му-му» показали Юрия Грымова хотя бы в торжественной обстановке.
Ю. Грымов― Фильм показывают регулярно. Нет, надо приказ издать.
К. Ларина― Вот!
Ю. Грымов― Смотреть!
К. Ларина― Юрий Грымов у нас в студии. Вернемся через несколько минут.
К. Ларина― Возвращаемся в программу. Напомню, что сегодня у нас в гостях художественный руководитель театра «Модерн», режиссер Юрий Грымов, который, как вы поняли, уже… Сколько времени ты занимаешь пост?
Ю. Грымов― Ну, почти три месяца, почти три месяца.
К. Ларина― Как ты называешься?
Ю. Грымов― Я называюсь — советник по культуре и туризму, ну, формально, потому что я не имею права соединения двух должностей. На вопрос «Почему?» — у меня совмещение. Я театром «Модерн» также продолжаю руководить.
К. Ларина― То есть это такая репетиция Юрия Грымова?
Ю. Грымов― Не знаю.
К. Ларина― Полигон взял орловский. Посмотрим, что из этого получится. Это такой культурный десант, который туда отправляется. Ну, «Месяц в деревне» — это у нас будет осенью?
Ю. Грымов― В сентябре, да, в сентябре.
К. Ларина― Давайте вернемся в Москву пока. Все-таки одновременно ты еще работаешь здесь, и здесь тоже новое пространство, которое по-прежнему… Я не знаю, сколько оно уже твое — театр «Модерн». Сколько? Год?
Ю. Грымов― Ну, полтора.
К. Ларина― Полтора года, да?
Ю. Грымов― Полтора года.
К. Ларина― Как формируется афиша театра «Модерн»? Ты вначале сказал, что для тебя очень важно высказывание, да? Из чего оно собирается?
Ю. Грымов― Ну, во-первых, придя в театр «Модерн» полтора года назад, у меня все-таки был пакет того, что я хочу поставить. Ну, это же не неожиданно произошло. Я уже все ближе и ближе к театру прикипал и понимал, что кино уже не светит, а театр интересен, потому что там есть зритель. Поэтому пакет. Соотношение — 70 на 30. 70% — это я называю «современная драматургия». И я отношу сюда не только пьесы, а книги того же Киза, у меня «Цветы для Элджернона» идет, или Хаксли, что идет. Это современные писатели. И наша проверенная классика. Ну, 70 на 30. 30% классики. Вот так. Стал ли он родным? Да. Я скажу честно, что я ни одного дня не пожалел. У меня были… Когда я начинал, меня все пугали, некоторые известные режиссеры не стеснялись писать, что я там себе шею сломаю, публично.
К. Ларина― Да-да-да.
Ю. Грымов― Нет, не сломал. Радость, сплошная радость. Прекрасная труппа. Я думаю, что одна из самых интересных трупп, потому что… Если вы воспринимаете труппу театра как медиалица, то это, конечно, одна история. Но очень интересные актеры. Они просто расцвели, и они стали какими-то очень интересными, очень разнообразными. Много чего мы сделали. Оснастились новым светом, новым звуком, вот сейчас на днях будет. Я выпустил шесть премьер, вот сейчас готовлю новую премьеру.
К. Ларина― Опять же вопрос про деньги. Это все на деньги, на дотации?
Ю. Грымов― Да.
К. Ларина― Да?
Ю. Грымов― Это бюджет.
К. Ларина― Совсем небольшие деньги в Москве.
Ю. Грымов― И я скажу такую вещь. Конечно, мой образ жизни изменился. Ну, так уж честно. Но я скажу вам одну вещь: российские театры, московские театры, которые я знаю, живут очень небогато, но очень достойно. В кино — я бы так не сказал. Очень достойно живут.
К. Ларина― А достойно в каком смысле?
Ю. Грымов― В человеческом, в художественном, в нравственном. Ну, это очень важно, это очень важно. И актеры, которые у меня работают… Труппа сейчас — 35 человек. Пусть и приглашенные. Там Анна Каменкова, Яцко несколько ролей вот сейчас играет, сейчас Юрий Анпилогов пришел. Есть какая-то практика моя приглашать. Хотя вот сейчас выпускаю спектакль «На дне» Горького, и там приглашенных нет. То есть специально двигаюсь к совершенству.
К. Ларина― А что такое «На дне» сегодня для тебя? Про что это?
Ю. Грымов― Про то же самое, что написал Горький — про духовную пустоту. Скажу даже больше. Откуда это все пошло? И что я транслирую? Кстати, не меняю ни грамма Горького, это мое табу.
К. Ларина― Все по тексту.
Ю. Грымов― Это мое табу. И Шекспира. Я не режу, не добавляю словечки, ну, предложения.
К. Ларина― Не приписываешь ничего.
Ю. Грымов― Я компилирую…
К. Ларина― Не компилируешь? А, ты компилируешь?
Ю. Грымов― Не меняю местами. Я могу только некоторые сцены убрать, но текст остается Горького или Шекспира, потому что у нас идет «Юлий Цезарь». Недавно, ну, какое-то время назад я был в одном месте на дне рождения и видел людей. И я смотрел на этих людей, на некоторых, которых я не знал, а некоторых знал. И я понимал, что на них вещей и драгоценностей больше, чем они сами стоят.
К. Ларина― Ах, как красиво сказал!
Ю. Грымов― Да. Ну, очень много.
К. Ларина― Вот так обычно и бывает.
Ю. Грымов― А что там? Ну, зацепиться за этого человека… Что он материализует в своих идеях, фантазиях и так далее? Вот об этом спектакль «На дне». Это сегодняшний день, это происходит сегодня. Очень актуально звучит. Начинается пьеса со слов Горького. Она говорит: «Да я не выйду замуж». Он говорит: «Врешь! Выйдешь за Абрамку». За Абрамку. И в конце: «Уйду я от вас к хохлам. Там формируется новая религия».
К. Ларина― Ой, слушайте-то, как красиво! Это все Горький написал?
Ю. Грымов― Горький. Вот первые слова и…
К. Ларина― Я вспоминаю, как на «Таганку», на «Бориса Годунова» пришла комиссия министерская в свое время, и они сидели и смотрели «Бориса Годунова» любимовского, и один чиновник другого спрашивает: «Это что, все Пушкин написал?» Так оно и есть.
Ю. Грымов― Да. Поэтому очень много совпадений. И конечно, вот эта пустота, отчаяние, некуда вырываться. Ведь у Горького, если вы помните, они не могут вырваться из ночлежки, из этого образа жизни. А у меня не могут из золотой клетки. Там тоже выхода нет. Ну, тоже выхода нет.
К. Ларина― Это как бы такое, как говорят, современное прочтение классики?
Ю. Грымов― Современное. Это сегодняшний день. Ну, смотрите. Я не придаю большого значения — в джинсах человек или в робе. То есть я не придаю этому большого значения. Вопрос контекста — как ты в этом существуешь. Да, одежда, декорации, свет помогают мне — что? — рассказать, направить историю. Но главное — про что, о чем. И образ Сатина, образ барона — это очень узнаваемые персонажи. Я знаю этих людей. Я не ставлю про то, чего я не знаю. Ну, я не могу ставить. Я это знаю, я знаю этих людей. Поэтому пьеса идет одним актом.
К. Ларина― Она же большая.
Ю. Грымов― Она гигантская.
К. Ларина― А как же ты ее засунул в один акт?
Ю. Грымов― Вот один акт.
К. Ларина― А сколько она по времени идет?
Ю. Грымов― По времени будет идти час пятьдесят.
К. Ларина― Но ты же ее сократил, текст, получается.
Ю. Грымов― Да, да, да.
К. Ларина― Выбросил, наверное, целые линии.
Ю. Грымов― Нет.
К. Ларина― Нет?
Ю. Грымов― Ни одной линии не выкинул.
К. Ларина― А как так в час пятьдесят запихнуть?
Ю. Грымов― Просто мы талантливые, Ксения.
К. Ларина― Понятно.
Ю. Грымов― Поверь мне, там очень все корректно, там все сохранено, все линии, все. Просто могу объяснить. Я занимаюсь как бы и Шекспиром, вот тем, что сейчас. Пьеса Шекспира вообще неподъемная, «Юлий Цезарь», и она должна была идти часов пять, как это делал в «Глобусе» Шекспир.
К. Ларина― Да-да-да.
Ю. Грымов― Почему он это делал? Потому что люди приходили в обед и уходили ночью. Ну, то есть такой сериал. И надо было — что? — гонять по кругу, ну, повторять, опять всех познакомить с персонажами. У Горького тоже это есть. Но время другое. Поэтому я как бы оставил только мышцы, ну, хребет и мышцы. Я такую прослойку жирную и объяснения, кто есть кто, конечно, это подсократил. А если кто-то сейчас слушает и внимательно читал Горького, вы же помните, сколько там «ну», «а», «че», «ну»…
К. Ларина― Автор думал.
Ю. Грымов― Автор думал, да, он же играл за них за всех. И вот это «ну», «а»… Они там кряхтят в ночлежке. Ну, понятно.
К. Ларина― Ты такую редактуру произвел?
Ю. Грымов― Конечно, конечно.
К. Ларина― Редакторский процесс. Кому нужно, как у Горького, читаем пьесу и сами фантазируем. В театр люди ходят только для того, чтобы увидеть по-другому, ну, другое. А те люди, которые считают себя защитниками нравственности, «не трогайте своими грязными руками» — ну, ребята, тогда непонятно, зачем нужен театр.
К. Ларина― Которые расценивают любую попытку авторского прочтения как глумление, да?
Ю. Грымов― Конечно. Это же не археология. Вы не путайте. Поэтому корректно, текст горьковский остался.
К. Ларина― Ты сам, кстати, весьма радикально часто высказываешься по поводу различных авторских прочтений известных и неизвестных текстов. Какие-то вещи ты вообще не приемлешь в театре.
Ю. Грымов― Это мое мнение.
К. Ларина― Да. Но вот опять же возвращаясь к первой части. Допустим, ты — Юрий Грымов как режиссер — имеешь право высказаться в своем блоге, где угодно, по поводу любого спектакля, сказать: «Глаза бы мои не смотрели. Ненавижу! Презираю!»
Ю. Грымов― Я так не скажу.
К. Ларина― А если ты чиновник?
Ю. Грымов― «Презираю» — нет.
К. Ларина― А если ты чиновник?
Ю. Грымов― Если чиновник — не буду говорить.
К. Ларина― Да ты что?
Ю. Грымов― Да.
К. Ларина― Прямо наступишь на горло сам себе?
Ю. Грымов― Ну, если я делаю свой выбор… Нет, я делаю свой выбор. Я могу тебе позвонить по телефону и сказать: «Ксения, я вчера был…» Мы с тобой вместе поговорили. Но если я чиновник и от моих решений что-то зависит, я никогда не скажу, в Орле посетив спектакль, свое мнение. Ну, я не скажу.
К. Ларина― А если вдруг ты как чиновник… Сегодня тоже это очень модный тренд, опять вернулся советский, что чиновник любого уровня считает вправе решать, что поймет зритель, а что не поймет, какую книжку он должен читать, а какую он должен спрятать с глаз долой.
Ю. Грымов― Я не из этой комиссии. Я не понимаю, я просто не понимаю.
К. Ларина― Но ведь откуда-то это берется, что «нашему народу…» Я задаю такие риторические вопросы, мы это все прожили сами.
Ю. Грымов― Мы прожили, это есть, да. Конечно, это есть. Но для этого есть Министерство образования, есть какие-то безусловные эксперты. Это же не спонтанная история. Но когда мы говорим про культуру (образование — другая история), то вопросы «Что ставить?», «Как петь?» и «Какие фильмы сегодня нужны людям?»… Я не знаю. Вот мы досоветовались до такого состояния, что детское кино последние 15 лет отсутствует. Как это так возможно? Детское кино — это же наши те самые потенциальные для кого-то избиратели, для кого-то граждане, для кого-то односельчане. Нет детского кино, все, нет. Его не существует. Не надо рассказывать, что оно есть. Его нет как явления. Поэтому мне кажется, что это неправильно. Чиновник — это все-таки инструмент…
К. Ларина― А откуда, интересно, вы узнали, что у нас вода кончилась?
Ю. Грымов― У нас просто по времени приносят. У вас солидно. Видите? Я вот смотрю… Здесь, на «Эхе Москвы», у них сигнализация. Вот они поняли, что я…
К. Ларина― Последняя капля.
Ю. Грымов― …долго не поднимаю. Ну, «Газпром» же, бюджет, да? Хрустальные бокалы, вода норвежская дорогущая. И когда я бокал долго не поднимаю, у них сигнал идет — значит, все выпил. Ну, вес другой же стал, давление на стол.
К. Ларина― Поразительно! Да, действительно. Драматургия!
Ю. Грымов― Абсолютно. Стол из карельской березы. Понимаете? Хорошая французская техника. Ну, все другое. «Газпром» может себе позволить, потому что все-таки это наше достояние. Я рад, что они так инвестируют в «Эхо Москвы».
К. Ларина― Абсолютная правда! Именно так у нас все и происходит.
Ю. Грымов― А сейчас, между прочим, не просто так, а у Ксении Лариной под столом тазик с теплой водой, и она сейчас парит ноги, ну, с хорошей минеральной водой.
К. Ларина― И специальные карлики…
Ю. Грымов― Специальные карлики бегают и массируют ступни, чтобы она говорила только то, что надо.
К. Ларина― Юра, а вот теперь по поводу… Страшный вопрос тебе задаю — по поводу все-таки прекрасного нашего театра, который ты так хвалишь. Я имею в виду в широком смысле — российского театра, который потрясающий и великолепный. Не кажется ли тебе, что сильно устарел наш театр в буквальном смысле этого слова? Вот ты все-таки сравнительно молодой художественный руководитель. Хотя, в принципе, не знаю, ты бы мог свой театр возглавить еще 20 лет назад, уже имел на это право как творческий человек.
Ю. Грымов― Наверное, еще не имел. Почему? Объясню такую вещь. Может быть, творчески, возможно, ну, потенциально…
К. Ларина― А тебе сколько лет?
Ю. Грымов― 52.
К. Ларина― Ну, ты практически молодой худрук сегодня.
Ю. Грымов― Ну, почти, да. Все в диапазоне 45–55.
К. Ларина― Да, да, да.
Ю. Грымов― Так вот, смотрите. Но еще есть момент ответственности. Я же не просто режиссер, я же сам себе продюсер. Я сколько издавал журналов. Ответственность перед людьми. Это тоже комбинация, согласись, комбинация знаний, да? Отвечает за людей — это не так просто, да? И у меня сейчас в театре мы навели порядок. У меня прозрачная система оплаты труда. Ко мне не может прийти актриса и сказать: «Вы знаете, Юрий Вячеславович, я что-то мало получаю». Это невозможно.
К. Ларина― Почему?
Ю. Грымов― Все прозрачно.
К. Ларина― Ну и что? А если она действительно мало получает — что, она не может попросить побольше?
Ю. Грымов― Нет.
К. Ларина― Почему?
Ю. Грымов― А как она может попросить побольше? Она может пойти и заработать, на какие-то съемки…
К. Ларина― Она считает, что она актриса класса «А», а ей платят, как актрисе класса «Б»,
Ю. Грымов― Нет, у нас такого нет. У нас все очень прозрачно в этом плане. Репетиционные, часовые, за спектакли…
К. Ларина― А, вот так вот?
Ю. Грымов― Да, да, абсолютно.
К. Ларина― Сколько отработал — сколько получил.
Ю. Грымов― Конечно, конечно, конечно. Потому что артист должен работать. Я поэтому ставлю спектакль «Юлий Цезарь» — 40 человек на сцене.
К. Ларина― Чтобы все были заняты.
Ю. Грымов― Да.
К. Ларина― Юра, я все-таки про другое спрашиваю, когда я говорю про возраст. Я спрашиваю… Давай так, спрошу по-другому: должна быть сменяемость власти в репертуарных театрах? Или то, что человек получает как бы в дар от руководства, Министерства культуры России или Министерства культуры Москвы, в дар на всю оставшуюся жизнь?
Ю. Грымов― Необходимо.
К. Ларина― Что необходимо? Сменяемость?
Ю. Грымов― Сменяемость. Объясню — почему. Смотрите, я называю, что это «мой театр». Да, сейчас написано: художественный руководитель — Юрий Грымов. Да? Я отвечаю за буфет, за хамство, если оно есть, за чистоту, за запахи и прежде всего за репертуар, за качество спектаклей. Но если вдруг департамент культуры… Собственность чья? Чье это здание?
К. Ларина― Ты наемный все равно работник.
Ю. Грымов― Конечно. Мне скажут: «Юрий Вячеславович, мы считаем…» Ну, то есть это вопрос уже уровня политиков — как сказать. «Мы хотим вас отстранить, чтобы вы больше этим не занимались». Да? Я скажу: «Мне бы очень хотелось, у меня еще есть планы», — ну, если я хочу оставаться. Но если мне скажут уходить, то я уйду. Ну, я не вижу в этом сложности. Но я же при этом все равно останусь Юрий Грымов, режиссер.
К. Ларина― Это понятно, да.
Ю. Грымов― Но есть же еще другой момент. Теперь есть еще и коллектив. И когда я говорю, что я ни дня не пожелал, то я воспринимаю их уже близкими себе людьми. Ну, я имею в виду актеров, администрацию. Это близкие люди, поверьте мне, потому что они много работают и вообще этого хотят. Они живут этим театром, поверьте. Вот сегодня они прямо живут там этим театром. Так же, как и я. Так же, как и я. Мне кажется, важна эта сменяемость. Может быть, разные есть формы в виде президента театра… Я сейчас не шучу. То есть лицо…
К. Ларина― Такая почетная должность, статус.
Ю. Грымов― Почетная должность, да. Возглавить художественный совет. Ну, при театрах бывают художественные советы, да? То есть возглавить. Но все-таки должна быть какая-то зажигалка. Ну, кто-то должен зажигать, бегать и так далее. Я каждый день этим занимаюсь. И хотел бы воспользоваться случаем, на радио, все-таки большая радиостанция. Уважаемые наши все чиновники, вспомните то, что говорил Владимир Владимирович Путин на Культурном форуме…
К. Ларина― Не пугай меня!
Ю. Грымов― Он сказал, что, может быть, надо навести порядок с этими конкурсами, ну, чтобы как-то со здравым смыслом. Я вам приведу пример. Сегодня я репетирую спектакль, нужно купить блестки…
К. Ларина― А, я поняла, про что ты.
Ю. Грымов― Новогодние блестки. Вот просто блестки. Причем у нас есть деньги, которые у нас на постановку. Я должен провести тендер. Просто блестки, вот просто блестки. А если во время спектакля, не дай бог, сломается стул, который не подлежит восстановлению (ну, у нас есть свои мастерские, но он сломался так, что нельзя восстановить), я буду проводить тендер. То есть спектакль через три дня не сможет играться, потому что у меня нет стула. Поэтому я хочу, чтобы все-таки люди занялись этим вопросом и решили вопрос, что такое тендер и какие закупки. Это очень тяжело. Это практически любой худрук…
К. Ларина― А как раньше было?
Ю. Грымов― Ну, так оно давно уже.
К. Ларина― Всегда так?
Ю. Грымов― Так идет. Просто сегодня стало гораздо все жестче. Ну, я имею в виду — проверки и так далее. И это правильно. То есть я считаю, что если ты получаешь государственные деньги, то ты за них должен отвечать. Для меня это важно — мои деньги или государственные. Но это край, это ужасно, это невозможно. Да, если вы строите дом и вам нужно по тендеру бетон… Ну, понятно? У вас во времени растянуто. Но театр — это живая такая субстанция, в которой нужно что-то менять, что-то делать.
К. Ларина― Я, честно говоря, не очень понимаю, почему я не могу купить тот бетон, который мне нужен, а не тот, который участвует в каком-то конкурсе.
Ю. Грымов― Боятся, что будут воровать и будут какие-то коррумпированные схемы. Ну, мы же понимаем, зачем это сделано.
К. Ларина― Блин! Ну, здесь-то уж…
Ю. Грымов― Вот понимаешь?
К. Ларина― Ничему не учит жизнь.
Ю. Грымов― Надо сказать всем…
К. Ларина― Ты почитай протоколы вот этих допросов следователей участников «театрального дела» сегодня. Опять к этому возвращаюсь. «Зачем рояль? Почему рояль был на сцене? Зачем вы его купили? Для чего он нужен?»
Ю. Грымов― Тяжелейшие вопросы!
К. Ларина― «Спектакля не было». Вот все говорят… «Сон в летнюю ночь». Послушай, мы опять к этому возвращаемся, вот этот театр абсурда абсолютный. «Деньги потрачены — постановки нет». — «Как?! Вот билеты, рецензии». — «Фигня. Покажите его. Где это?»
Ю. Грымов― Я думаю, что они просят, как я понимаю из твоих слов, просят документы.
К. Ларина― Отчетность.
Ю. Грымов― Отчетность, да. Ну, деньги же требуют отчетности. Ты же получаешь чек в магазине. И ты что можешь сделать? Заменить товар по чеку. Я хочу сказать такую вещь, что любые деньги, абсолютно любые деньги, ну, частные деньги или государственные — они требуют абсолютно бережного отношения. А вот всем чиновникам, которые хотят кого-то поймать, я хочу сказать: господа, давайте мы договоримся так. Не воруют в театре. Вот просто давайте доверять больше. А если украли, ну, если кто-то украл — следствие, согласны, и сажать. Но надо договориться. Не воруют! И я не замечен. Вот посмотрите на мою биографию. Уже давно бы что-нибудь вылезло за столько лет. Надо понять, что люди в театре не воруют. Это образ жизни этих людей, которые там живут и что-то делают, как мне кажется, полезное не только себе, но и тем людям, которые приходя зал.
К. Ларина― Ты веришь, что Кирилл Серебренников в составе преступной группы вместе со своими товарищами расхитил бюджетные средства?
Ю. Грымов― Нет, я не верю в это.
К. Ларина― И создал специально «Седьмую студию» ради извлечения прибыли.
Ю. Грымов― Нет, смотри. Значит, я считаю… Я знаком с Кириллом, но не плотно, мы не так много общались. Я вообще не верю, что те люди, которые заходят на территорию творчества, тем более в театр… Вообще идет разговор о стяжательстве. Ну, поверьте. Ну, может быть из 100%, наверное, 1%. Я так начну вспоминать, что были люди. В основном это сподвижники, люди увлеченные, ну, такие творческие маньяки — в том плане, что они хотят что-то делать. Я не верю в это. Но при этом существует всегда отчетность, если ты работаешь на деньги, и неважно какие. И это тоже важно вести. Это нельзя просто так… Творчество у себя дома. А если ты работаешь с деньгами инвестора (и неважно кого), ты должен отчитываться. Это очень важно, это документы. Что там произошло? Я мечтаю, чтобы быстрее закончилось следствие. Я возрадовался (ты, наверное, видела), что будут выпускать Малобродского. Написал, что наконец-то… Ну, так жалко! Жесткость такая!
К. Ларина― И что в итоге?
Ю. Грымов― Да.
К. Ларина― Лежит сейчас в больнице тюремной, прикованный наручниками в кровати.
Ю. Грымов― Понятно.
К. Ларина― Вот скажи мне — опасный преступник?
Ю. Грымов― Вот! Я, правда, не понимаю, почему… Допустим, какие-то у нас были, помните… Не помню, извините, фамилий. Нефтяные дела, помните, какие-то были? Ну, сидел человек дома, там миллиарды. Сидел дома. Мне кажется, это нормально. Есть же сейчас много средств.
К. Ларина― Да вообще…
Ю. Грымов― На руку браслет, на ногу. Ну, это же все есть. Я против излишней жестокости, потому что жестокость порождает — что? — жестокость. Она же не порождает милосердие.
К. Ларина― Нет.
Ю. Грымов― Поэтому мне очень жалко, что такое происходит, прямо… Хотел сказать «профессионально». А при чем профессионально? По-человечески, ну, просто жалко.
К. Ларина― Кстати, одновременно фильм Кирилла Серебренникова «Лето» сейчас был представлен в Каннах в основном конкурсе. И судя по тому, какие там были овации, я думаю, наверняка об этом фильме еще будут говорить.
Ю. Грымов― Ну, посмотрим.
К. Ларина― И в этом, конечно, какой-то чудовищный абсурд сегодняшний. Это, конечно, жуть, просто жуть. Я тоже хочу сказать, что очень хочется, чтобы Алексея вызволили чтобы он все-таки там выжил, в этой тюрьме, и чтобы он дома оказался.
Ю. Грымов― Конечно, да. Но эта жуть, о которой ты говоришь и которую мы иногда видим и слышим… Телевизор включать вообще стало страшно. И я, кстати, никогда себе не называл человеком, который: «Я телевизор не смотрю». Знаете, есть пижоны.
К. Ларина― Да-да-да.
Ю. Грымов― Да нет. Ну как? Я его посматривал. А вот теперь, в последнее время я перестал смотреть, потому что он стал достаточно жестким, стали люди ругаться. Я вижу там каких-то политиков, которых я вижу уже 15 лет. Они думают, что никто не помнит, что они говорили тогда, что ли?
К. Ларина― Конечно.
Ю. Грымов― Явлинский как начал, шарманку свою включил на выборах — я смотрю и думаю: «Ну, не может быть! Уже третий шарманка играет та же самая».
К. Ларина― Все остальные такие же.
Ю. Грымов― Все, да.
К. Ларина― И Жириновский…
Ю. Грымов― Слушай, Жириновского не надо трогать. Послушайте, это все отдельная история. Но включили шарманку — я смотрю и думаю: «Он сам-то слышит, что он говорит?» Вот это мне все интересно. Об этом, кстати, спектакль «Цезарь».
К. Ларина― То есть, возвращаясь к началу (мы уже как бы близимся к завершению беседы), ты считаешь, что сегодня все-таки комфортное время для тебя как для творческого человека в нашей стране?
Ю. Грымов― Для любого творческого человека, который ставит во главу угла созидание и отстаивание своих целей (я имею в виду — высказываний), то думаю — да. Свободная зона — интернет. Ребята, пишите песни, пойте любой рэп — и вы будете звездой. Ну, я вам серьезно говорю.
К. Ларина― Ну как? Все равно все-таки пытаются все время заблокировать то одно, то другое, то третье, то пятое.
Ю. Грымов― Слушайте, во всем мире это происходит, во всем мире. Вот у меня дочь во Франции. Помнишь, вот сейчас были эти выступления, людей хватали и арестовывали?
К. Ларина― Да.
Ю. Грымов― Каждый день я переживаю за дочь. Каждый день в Париже хватают людей с площади, учащихся. 40% университетов заблокировано. 80% университетов Франции не работают. Она у меня сдает сессию непонятно как. Это длится не три дня. Каждый день взрывают магазины, рушат витрины.
К. Ларина― Нет, это понятно.
Ю. Грымов― Это происходит. И когда Европа… Дословно говорю. «Вот люди вышли на несанкционированный митинг, и их забрали. Какой кошмар!» Господа, в Париже каждый день арестовывают людей, бьют по башке дубинками и брандспойтами разгоняют людей. Евросоюз на это не реагирует.
К. Ларина― Так, давай мы не будем начинать новую программу. Сейчас будем призывать Евросоюз реагировать? Нам бы со своими разобраться.
Ю. Грымов― Нет, ну а как? Это тоже есть. Поэтому мне кажется, что сегодня есть возможность высказываться. Мы говорим по радио. В интернете об этом люди пишут. Да, какие-то чиновники где-то что-то могут перегибать, но общая атмосфера творческая…
К. Ларина― Хорошая?
Ю. Грымов― Не хорошая. Слово «хорошая»… Созидательная. Можно. Жалко, что оно коммерчески… Объясняю, что такое «коммерчески». Сегодня невозможно снять фильм, который не вписан в контекст политический, ну, спортивной драмы, а какой-нибудь серьезный, и он заработает деньги. В этом крушение. Ну, понимаешь, да? Крушение. Вы получите три экрана, пять экранов, не будет бизнеса. Телеканалы не покупают практически картины, в основном сериалы. Но я верю, что жизнь будет лучше.
К. Ларина― Конечно же, тот самый случай со стаканом. Для Юрия Грымова стакан — как это называется? — полуполный, который стакан оптимиста. А у меня все-таки полупустой, у меня другой взгляд.
Ю. Грымов― Будем репетировать.
К. Ларина― Я надеюсь, что когда-нибудь и я доживу до такого состояния оптимистического, которым сегодня… Вот можно позавидовать только такому замечательному состоянию психологическому нашего сегодняшнего гостя. Юра, я желаю тебе удачи! Пусть все получится.
Ю. Грымов― Спасибо. Приходите на спектакль «На дне».
Источник: радиостанция «Эхо Москвы»
